– Долго вы добирались, – сказал он. И, переведя глаза на Куннэй, – Зови меня Моро.
***
Щелкнул проигрыватель, проглотив кассету, и:
Солнцу красному слава! Слава!
Слава в небе у нас!
Князю Игорю слава, слава,
Слава у нас на Руси-и…
Моро на секунду задумался, удовлетворенно кивнул:
– Ну, хитяра же!
И вернулся к столу. Ловко и ласково работали его большие, волосатые руки: вот уже и открыта бутылка густой, морозной водки, трехлитровая банка кабачковой икры, нарезан лук и синевато-склизкие грузди…
Куннэй на это все смотрела с легкой недоверием, но и интересом.
– Она пить будет?
– Что?
Моро встретил ее взгляд, кивком указал на водку.
– Не, я это… не пью, – Куннэй как-то замялась, придвинула стул к Ван-И, увлеченно мазавшему на хлеб икру. – Но не откажусь от чая… То есть, мне сделать? Могу и вам тоже, то есть, не то что могу…
– Зачем? Сиди, – пожал плечами Моро. – Можно и чаю. Ты какой, темный, светлый?
– К-какой не жалко, – Куннэй вдруг покраснела, схватила вилку и отправила в рот первое, что увидела: груздь. – С-спасибо. Просто не люблю неловкие ситуации…
– Тогда зачем их создаешь, а?
Куннэй отправила в рот второй груздь, подняла брови и многозначительно посмотрела на Ван-И.
– Прости, солнышко, но тут не поспоришь, – пожал плечами тот, поправил указательным пальцем очки и с вожделением откусил бутерброд.
Куннэй со злостью, не жуя проглотила третий груздь и чуть не подавилась.
…Слава! Слава! Славным князьям нашим
Слава! Слава! Храбрым дружинам их слава!..
Моро открыл холодильник, достал из него фарфорово-белый чайник, чашку с китайским орнаментом миллилитров на триста и поставил рядом с водкой. На секунду задумался, сложил тяжелые, с отчетливо выступавшими трицепсами руки на край стола и, наконец, поднял дружески-теплый взгляд:
– Ну, что ж, предварительные приготовления на этом все, теперь к делу: впервые в этом доме мы в этом составе. Ван-И, – взял бутылку, налил первую стопку «в край», затем – вровень вторую, – с тобой меня связывают долгие годы дружбы, которую я очень ценю несмотря ни на что. С тобой же…
Его рука порхнула к чайнику, он не глядя налил в чашку золотистый, с мягкой пеной чай, подал чашку Куннэй – на один долгий миг ее холодных с улицы рук коснулась его рука:
– …моего друга Ван-И связывают не столь многие, но годы дружбы. Так выпьем же за то, что все мы когда-то друг друга встретили.