Он вынул из чемодана бумаги. Разложив их на столе, погрузился в чтение. В документах говорилось о большой семье Афанасия Ивановича. У купца, помимо супруги, было две дочери – близняшки и два старших сына. Также в имении проживала сестра Звягинцева, овдовевшая много лет назад и теперь находившаяся на иждивении у брата. Дела купец вел исправно, а со стороны государственных служб к нему не было никаких нареканий. Но вот череда несчастий заставила пошатнуться размеренную жизнь и к чему все это привело, теперь предстояло выяснить Нестерову.
– Вы хотите в имение попасть?
Борис поднял голову, увидев перед собой мужика лет сорока, в поношенной крестьянской одежде и с весьма захмелевшими глазами.
– Завтра с утра выезжаем, постарайся быть трезвым к утру, – ответил Борис, вернувшись к бумагам.
– Так я и не поеду.
Борис вновь посмотрел на мужчину только уже суровым взглядом.
– Так какого черта ты тогда ко мне подошел?
– Чтобы рассказать, как добраться до имения. Если хотите, я кучеру вашему все растолкую.
Нестеров несколько секунд помолчал, прикинув, что к чему, затем махнул рукой.
– Ступай, он в конюшне.
Крестьянин отошел всего на несколько шагов в сторону, а затем, вернувшись, поинтересовался, тыкая пальцем в бумаги:
– А к чему вам это?
Нестеров, уже испытывая раздражение, сжал кулаки и испепеляющим взглядом стал сверлить своего собеседника. Еще никогда ему не доводилось встречать такого наглеца. Находись они сейчас в столице, этот мужик уже давно бы получил по шее.
– Да вы не сердитесь, барин, я не со зла. Я ведь там работал у Афанасия Ивановича. Золотой мужик был.
– Почему был? – поинтересовался Борис, неожиданно испытав к этому человеку совершенно новый прилив чувств: теперь он видел в нем не раздражителя, а того, кто сможет пролить хоть немного света на происходящее в имении.
– Так разве то жизнь? – усмехнулся крестьянин, и Борис жестом предложил ему сесть за стол.
Тот уселся, расстегнув тулуп.
– Десять лет я на конюшне проработал. Всю их семью знал, только с тех пор много чего случилось, и я теперь вроде как и без дела слоняюсь. А все думаю о том времени, когда управлял скакунами породистыми.
– Отчего ушел?
Бывший конюх на секунду замолчал, после чего пробубнил:
– Жизнь там теперь отравлена. Нельзя там жить да и находиться нельзя.
– Расскажешь?