Еще сильней Вероники меня возбуждает Эстер – быть может потому, что она «би», о чем Сара шепнула мне однажды. Эстэр двигается, как пантера, и смотрит, как дорогая шлюха. Ее соски, словно угли, жгутся будто даже через накрахмаленный халат. Волосы ее отливают матово-черным, а кожа нежна как шелк – хоть внешне и похожа на бархат. Я сгораю от желания ее потрогать, как только она оказывается вблизи. Несколько раз я делал это и даже кое-чего добился – однажды она шлепнула меня в ответ. Я уверен, это была игра, но едва ли мы продвинемся дальше. Игра с Эстер, едва начавшись, тут же отошла на второй план. Ибо: Лаура из Доминиканы нравится мне теперь больше всех.
Вчера на вечернем обходе она была хороша, нет слов. Пусть у нее слишком полные ноги, и задница несколько великовата, но все тело прямо-таки дышит страстью, природной похотью, которую не скрыть. Кошки разбегаются, заслышав ее походку, зеваки оборачиваются ей вслед. Даже у паралитиков и глубоких старцев зудит в гениталиях от ее флюидов – а я ведь не паралитик и вовсе еще не стар… Она нагнулась ко мне, будто бы поправить простыню, глянула мимоходом карими глазищами, обдала терпкой волной, облизнула губы – и я понял, что у нас все будет, сейчас или скоро. Я провел ладонью по ее ноге – вверх, до узкой влажной полоски танга. И я даже не уверен, что там были танга!
А потом она играла со мною своей узкой голой ступней. И призывно щурилась, не отводя взгляда. Жаль, уйти ей пришлось очень быстро – но ведь это лишь начало, начало!
Когда она была в дверях, я окликнул ее шепотом: – Ты куда?
Подожди, – пробормотал я, – я же теперь не усну.
Уснешь, – пообещала Лаура, – у тебя хорошее снотворное. – А потом добавила: – Думай обо мне! – и в этом звучало множество обещаний.
И я думал о ней, а потом во сне имел пылкую страсть с большегрудой мулаткой. Она не была мне знакома, но пахла точь-в-точь как Лаура – сельвой, морем, сладчайшим дымом. Думаю, эта смесь будет нужна мне, как наркотик.
Следующая смена Лауры – через два дня. Я буду весь в нетерпении эти два дня. У меня появилась еще одна цель…
Я размышляю об этом, повернувшись к окну, и смотрю вдаль, на горы. Солнце сейчас сбоку – оглядываясь, я вновь вижу свою тень, это единственное, что портит безупречно белую стену. Скоро оно уйдет дальше на юг, и стена станет матово-ровной – извещая, что наступило время обеда.