Он высокий, под метр девяносто, и от этого немного сутулый. Раньше был таким. Сейчас – нет. Сейчас его плечи будто шире, а скулы – острее, как нарочно подчеркивают блеск черно-зеленых чуть раскосых глаз. Одни углы, а не лицо, думает она. Он совсем не красивый, но она помнит каждую черточку этого лица, не только глазами, но и губами, пальцами. Если это правда он, то на виске, под волосами, у него должен быть шрам. Она помнит его на ощупь, даже сейчас ощущает под пальцами.
Тогда, той ночью, три дня назад, волосы у него были почти до плеч, и на нем была длинная серая шинель. А сейчас – кожаная куртка и толстовка «Зенит». Он подстрижен, виски почти сбриты, длинные черные волосы на макушке зачесаны назад. Он отворачивается, с улыбкой смотрит на Катю, что-то говорит. Нет, не он. Не умел он так улыбаться никогда. Или все-таки он? Настя пытается снова поймать его взгляд, но тот упрямо, будто нарочно, не смотрит.
– Насть, прием-прием, ты чего застыла?
– Что? – Она оборачивается и смотрит в светлоголубые глаза Артура.
– Что на парах было, спрашиваю?
– Русские писатели – жертвы репрессий.
– Например? Гумилев?
– Нет, более… камерные.
– Это какие?
– Да ты не знаешь таких.
Артур кидает на нее быстрый обиженный взгляд, но она не замечает его, снова и снова оборачиваясь в сторону дверей.
– Ждешь кого-то?
– Нет.
– А что смотришь туда?
– Просто так.
– Так что за репрессированные? Наверняка я слышал. Ты плохо обо мне думаешь. Дай хоть один пример.
– Барченко.
– Это кто?
– Писатель, – отвечает она с косой улыбкой. – Оккультист. Его НКВД сначала отправил в экспедицию на Север, искать шаманов, выведывать у них… – Настя снова ловит взгляд мужчины у дверей, и ее дыхание прерывается. – У них выведывать… обряд.
– Какой обряд?
– Что?
– Ты сказала «выведывать обряд»? У шаманов?
– Обряд? Оговорилась. – Она с трудом опускает ресницы и переводит взгляд на Артура. – Они хотели знать, можно ли использовать знания шаманов с русского Севера, чтобы контролировать… массы.
– И как?
– Их всех убили. Шаманов, и Барченко, и его руководителя. Всех пытали и расстреляли в подвалах НКВД.
– Ого. Это вы на литературе проходите такое?
– Мы разное проходим. В прошлый раз нам говорили о страхе как о движущей силе.
– А теперь о расстрелах и гипнозе. Чудненько. А я-то удивляюсь, чего ты такая дерганая.