Сереже было уже пять лет. Садиков для детей военных не было, и брата запирали на день или полдня в маленькой комнатушке. Днем он сидел на комоде, и рисовал войну, танки, самолеты. Сидел тихо, как мышь, потому что мама ему объяснила, что сестру, то есть меня, отвезли к бабушке и дедушке. Хозяйка не любит, когда маленькие дети плачут и кричат. У нее от этого болит голова. А если он, Сережа, будет шуметь, то их всех выгонят на улицу, и им некуда будет идти.
Брат тонко чувствовал настроение в семье и, конечно же, не мог допустить, чтобы родителей хозяйка выгнала на улицу. Он молчал за закрытой дверью весь день до самого прихода родителей с работы и службы. Мама снова работала медсестрой.
Хозяйка тем временем наблюдала полнейшую тишину в сдаваемой ею комнате. Видимо эта зловещая тишина днем, долгий и безутешный плачь матери ночью, подействовала на ее совесть, и она как-то взмолилась перед родителями, чтобы Сережу не запирали в комнате и привезли из ссылки меня. А дальше – больше: хозяйка уступила моим родителям комнату побольше, где уже могла разместиться моя кроватка. Родители тут же съездили за мной и забрали от бабушки и дедушки. Семья благополучно воссоединилась на радость всем!
После успешного окончания классов, отец был направлен на новое место службы на Дальний Восток, в бухту Ольга.
Приморский край встретил нас свежим морским ветром, пышной растительностью окрестных лесов и одиноко стоящим трехэтажным домом для семей военнослужащих, где нам выдели трехкомнатную квартиру. Квартира была просторная, большая, на третьем этаже. Одну, самую дальнюю комнату родители заперли, так как казенной мебели хватало только на то, чтобы обставить две. Дальняя считалась «холодной»: там складывали все не нужное в повседневной жизни – ящики от переездов, чемоданы и прочее.
Отец стал командиром роты. «Прослужили» мы с отцом в бухте Ольга год или два. Когда меня некуда было деть, ведь Сережа пошел в школу, а мама, как всегда, на работу в медсанчасть, меня опекали папины бойцы. Я всегда ходила с полным ртом конфет, в карманах платья лежали шоколад и другие сладости.
Помню даже премьеру фильма «Гусарская баллада», когда я восседала на первом ряду, среди солдат и вместе с ними громко смеялась, реагируя на происходящее на экране. Позднее, я сдавалась на руки Сереже, вернувшимся из школы, и мы с ним отбывали коротким путем домой, то есть через колючую проволоку и заросли буйной растительности. Так, протаскивая меня в очередной раз под колючей проволокой, Сережа не заметил, что я зацепилась виском за острие проволоки. Он продолжал меня тащить, я начала орать от боли, так как пошла кровь. Он оставил меня, побежал за отцом и только после этого меня высвободили из плена, отвезли в медпункт к маме на перевязку. От этого путешествия на виске у меня остался шрам.