Я тоже увлёкся спиритионикой, но я никогда не был настолько открыт людям и не любил мир, как ты. Моим несколько эгоистичным желанием было лишь встать с один ряд с великими и увековечить себя в музыке подобно Джону Леннону или Ричи Блэкмору.
Но услуги Проводника стоили дорого. Моей же мечтой было приобрести Проводника в лице любимой девушки. Я предложил тебе связать наши жизни, ты с радостью согласилась и стала моей женой. Казалось, что жизнь раскрыла нам свои объятия и впереди – только усыпанный бриллиантами успехов и счастья путь впёрёд! Однако в этом пути оказалось слабое звено, и слабым звеном был я.
Я часто приходил в то здание, где располагались классы и полигоны для обучения спиритионике, Я познакомился со множеством людей, что стали мне друзьями. Ты, когда обучалась спиритионике, тренировала свои ещё пока неуверенные навыки на мне. И я увидел, что это хорошо. Для мира, который погряз в коррупции и лжи, это место сияло чистотой помыслов и мощью исцеления от пороков людских как бриллиант среди навозной кучи!
Скоро в нашей совместной работе над собой наметился первый кризис. Я всегда любил на досуге покурить травки, а когда мы с группой собирались вместе после выступлений и отдыхали, травка стала обязательным атрибутом жизни, без которой ты – не ты, а музыкант – не музыкант.
Однако выяснилось, что наркотики – а травка оказалась лёгким наркотиком, как ни крути, – не позволяла мне управлять своей мыслью в должной мере. Ты сказала, чтобы я отказался от травки, иначе наш прогресс в практике станет невозможным.
Я сказал – да легко! И отказался от неё на два месяца, после чего понял, что сказать проще, чем сделать. Мы работали тогда над способностью высвободить внимание из различных потаённых уголков разума и переместить его в настоящее и будущее – огромные куски не использовавшегося ранее внимания добавляли так много к талантам человека, что он автоматически оказывался на голову выше своих недавних друзей.
Однако я сорвался, у меня произошёл нервный срыв и рецидив, и два месяца твоей упорной работы – каждый день по три-четыре часа после работы! – ушло в мусорный ящик.
Ты не рассердилась, а попросила меня больше так не делать, и я легко дал обещание – ведь нет ничего проще, чем дать обещание!
И сорвался через две недели. Мы ненадолго поссорились: я – потому что нужно было как-то оправдать свою слабость, а ты – потому что жутко устала работать по тринадцать-четырнадцать часов в сутки и наблюдать, как работа последних недель на твоих глазах смывается в унитаз.