– Что вы так смотрите на меня, произнес я, – не собираюсь я разводиться, вы сами заварили кашу, вот и получайте последствия, мы едем в Москву, да Диана, – обратился я к ребенку, и в ответ получил обворожительную улыбку.
– Раз у меня есть жена, пусть будет так, как предначертано судьбой. Всевышним мне семья уже дана, а я не хочу гневить мироздание воротя носом. Я имею полное право забрать вас всех домой, тем более тут ребенок и рушить ее жизнь неправильно. Все собирайтесь. Я жду.
Все это я произнес в полной тишине.
– Если вы, – обратился я к Ренату и Рузанне после небольшой паузы, – так сильно привязаны к этому месту, то можете остаться тут, как хотите, но жена моя и ребёнок поедут со мной. Понятно, что вам страшно. Ситуация сложная. Но я привык решать сложные ситуации.
И тут Егор начал ржать.
– Он ненормальный точно, – так одновременно сказал Егор обо мне, а я о нем.
Ренат встал из-за стола, пальцы рук его тряслись: «Не отдам», протянул он.
Я уверенно и спокойно смотрел на него.
– Не бойся отец, не обижу я её, вы если захотите, тоже с нами жить всегда будете, поедем все вместе, ну, – начал уговаривать я деда.
На его лице отразилось недоверие.
– Я не даю развод, – твёрдо ещё раз отчеканил я.
– Но, но Белла же может сама на развод подать, вы её не заставите быть с вами, – отходя от шока проговорил Ренат.
– Я не тиран и не маньяк, у меня все хорошо, как бы вам объяснить, я не хочу разводиться потому, мм, – и я замешкался, как им правду сказать, чтобы не выглядеть смешным в их глазах.
Егор перебил меня и произнес: «Да ему цыганка нагадала по молодости, что, если разведется будет несчастлив, он наивный и верит свято». Теперь я опустил глаза.
– Так, – нарушил тяжелое молчание я, – вот, что вы теряете, едем завтра все вместе домой, а там посмотрите и решите. Даю слово что, если не понравится привезу вас всех обратно. Вот удивительные вы люди, только задумайтесь, я ещё вас уговариваю. Все точка надоело, как хотите, я пошёл в машину спать, утром жду вашего решения.
Резко отодвинув стул, я вышел, хлопнув дверью, оставив Егора на растерзание. Как потом позже признался Егор, ему пришлось практически всю ночь петь хвалебные оды обо мне, опустил только он подробности о моем финансовом состоянии. Упор делал на то какой я хороший человек, друг, сын. Хотел бы я послушать это, но был этого лишен самим же собой.