На пороге кухни вдруг возник Никита, и я от избытка эмоций нежно обняла сына и расцеловала, попутно удивляясь, какой же он высокий у меня вымахал. И красивый – светлый такой, синеглазый, с правильными чертами лица. Как же я его люблю… Вот уж кто точно мой самый любимый человек на этом свете! Да простят меня боги, – я обоих своих детей люблю, но Никита для меня просто центр мира. И он тоже любит меня сильнее, чем отца. Дина-то у нас всё больше папина дочка.
– Ну что, сынок, с троюродным братом познакомился? – пропела я.
Да, родня у мужа большая, живут опять же кто где, так что, он и сам знает не всех своих троюродных племянников, откуда ж их знать нашим детям? По крайней мере, за то, что Никита и Дина до сего дня были не знакомы с Максимом, я готова была поручиться.
– Познакомился, – буркнул сын.
Я подняла на него глаза и поняла: чем-то недоволен!
– Что такое? – удивилась я.
– Давай, я тебе тут помогу. – Он шагнул в кухню, мягко оттесняя меня туда же и закрыл за собой дверь. – Мама, ты с ума сошла? – жёстко и очень тихо спросил он, когда мы остались одни.
– Ты о чём? – Я весьма наигранно опешила, сразу сообразив, про что речь. Эх, ёлки-метёлки…
– Ты что, влюбилась в этого Макса? – глядя мне в глаза, спросил сын.
Я на миг потеряла дар речи от такой прямоты, замерла с открытым ртом, не в силах перестать в упор смотреть на Никиту.
Ладно, подумалось мне, отпираться нет смысла, сын всегда, с самого детства словно насквозь меня видел и безошибочно считывал все мои эмоции. Может быть, именно поэтому мы с ним так близки.
– Да. – я произнесла это чётко и почти с вызовом. – Откуда знаешь?
Никите словно пощёчину дали: он как-то странно дёрнулся, изменившись в лице, но быстро совладал с собой.
– Да это ж невозможно не видеть! Его имя у тебя с языка не сходит с тех пор, как вы машину купили! Ты светишься вся, порхаешь, щебечешь, в телефон без конца ныряла, пока он не приехал, а потом так на него смотрела, как будто он тебе гору бриллиантов подарил, – с горечью ответил сын. Потом помолчал и спросил: – Что делать думаешь?
Я вздохнула.
– Понятно всё, – глядя теперь строго в пол, глухо уронила я. – Постараюсь держать себя в руках… Даже пить за столом совсем не буду. Ты только не говори никому, ладно? А делать я ничего не буду сынок… нельзя тут ничего делать. Ты только пожалуйста об этом молчи и старайся внимание не обращать…