– Словно молодая, – рассказывал отец моей бабушке, – Даже морщины разгладились. И совершенно никакого запаха.
Отчего-то эти слова запомнились мне, девятилетнему пацану. А впоследствии много раз новости о доме доходили до меня. Ханаево от Беково отделяют пятьдесят километров, поэтому сообщения сдабривались надуманными подробностями, но небылицы легко отделялись от не менее интригующей реальности.
– Отопление монтировали у Сомовых (очередных хозяев дома), – делился сосед в девяносто четвёртом, – Дядь Петя ключ разводной искал полдня. Говорит, весь инструмент у него в сарае. Знаешь, где нашёл? В спальне. Вот тебе и хозяин. Ей богу, домовой. Он и нам не давал работать. Костылей пять погнули, словно в бетон забивали.
– Съехали Сомовы, каким-то москвичам дом продали, – продолжала через два года одногруппница по училищу, – По ночам толи крысы, толи слоны по чердаку гуляли. Да и скрип какой-то был даже в тихую погоду среди дня.
– С ума сойти.
– Вот, чтобы не сойти, москвичи и съехали, – это уже в девяносто седьмом, – Сектанты там живут. По ночам свечи во всех окнах. Ребятишек в садик не водят.
– А я ночью гулял рядом, – в девяносто девятом, – слышал, как вздыхает кто-то. Врать не буду, но практически уверен, что это сам дом.
Так из года в год дом в Ханаево рассказывал мне о себе. Не то, чтобы я специально расспрашивал о нём. Нет. Из бесед со знакомыми вычленялись сведения и складывались в папку, находящуюся «под рукой».
Дом выходил из рассказов живым. Причём люди, живущие в нём, были менее деятельны, чем само строение. Дом разговаривал, шутил, но чаще пугал и вредил. Он умел притворяться и затихать, а в конце мая впадал в такой раж, что святых выноси. Дом противился и не принимал новых людей, оттого-то они часто и менялись.
Упустить случай самому засвидетельствовать странности я не мог. Вернувшись из Москвы, тут же созвонился с Сергеем Лариным и напросился в гости.
Серёга славный малый: невысокий, коренастый с непослушными кучерявыми волосами над скуластым лицом. Глаза буравчиками смотрят на собеседника из-под надвинутых густых чёрных бровей, оттого и Хмырь. Он добродушен и неразговорчив.
Меня всегда привлекали люди со странностями. Главным Серёгиным «тараканом» была техника. Чтобы Ларин спокойно прошёл мимо какой-нибудь железки! Такого не припомнит никто. Обязательно придумает ей назначение и тщательно приладит мастеровыми здоровенными руками.