Сможет ли египетское демократическое движение вычеркнуть статью 2 из готовящейся новой конституции? Ответить на этот вопрос можно, лишь вернувшись к анализу политических, идеологических и культурных дискуссий, развернувшихся на протяжении истории современного Египта.
По сути, мы видим, что периоды подъема характеризовались разнообразием открыто выражаемых мнений, а религия (всегда присутствующая в обществе) отходила на второй план. Так было в первые две трети XIX века (от Мухаммеда Али до хедива Исмаила). На сцене царили темы модернизации (в форме просвещенного деспотизма, а не демократии). То же самое происходило с 1920 по 1970 год: открытое противостояние буржуазных демократов и коммунистов оставалось на первом плане вплоть до прихода к власти Насера. Насер свернул дискуссию, заменив ее популистским панарабским, хотя и модернизационным дискурсом. Противоречия этой системы открыли путь для возвращения политического ислама. Напротив, следует признать, что в фазах отлива такое разнообразие мнений исчезало, освобождая место для средневековья, выдаваемого за исламскую мысль и присваивающего себе монополию на санкционированную государством речь. В период с 1880 по 1920 год англичане различными способами выстраивали этот отвлекающий канал, в частности, высылая (в основном в Нубию) всех модернистски настроенных египетских мыслителей и деятелей, получивших образование со времен Мухаммеда Али. Но следует отметить, что и оппозиция британской оккупации также вписывалась в этот медиевистический консенсус. Нахда» (начатая Афгани и продолженная Мохаммедом Абду) была частью этого отклонения, связанного с османистскими заблуждениями, которые отстаивала новая Националистическая партия Мустафы Камиля и Мохаммеда Фарида. Неудивительно, что в конце той эпохи это отклонение привело к ультрареакционным писаниям Рашида Реды, которые затем были подхвачены Хасаном эль-Банной, основателем «Братьев-мусульман».