– А можно я к вам ещё приду?
От неожиданности Заботкин откинулся на спинку стула, но взял себя в руки улыбнулся:
– Конечно… конечно, если… – хотел пошутить что-нибудь о чердаке или ацетоне с клеем, но увидев устремленный на него пронзительный умоляющий взгляд, запнулся, тихо спросил:
– А зачем?..
Девочку словно прорвало:
– Я буду вам помогать! Я хочу вам помогать, Антон Борисович! Вы же о Родине говорили, её спасать надо! Вот увидите! Они у меня все воровать перестанут… Я их… Антон Борисович, только скажите…
Заботкин онемел, сердце застучало, представил своих сыновей – скоро подрастут – Господи, станут такими же наивными, беззащитными, откровенными… Кто попадётся им на пути, кто поможет? В душе защемило сочувствие, жалость. Он по-отечески ласково улыбнулся:
– Нет-нет, милая! Самая хорошая помощь будет, если ты прекратишь клей нюхать и друзьям не позволишь! Будете учиться хорошо! А тогда приходи, конечно!
Глаза девочки сверкнули, повторила губами: «милая»… Будто остального и не слышала. Улыбнувшись, показала полный рот жёлтых щербатых зубов и, прижав книжку к груди, радостно выскочила из кабинета, догоняя своих друзей. По дороге все повторяла:
– Милая, милая… – пыталась запомнить интонацию, разгадать – что за ней кроется, фантазировала. В такт звучали колокола, душа трепетала: Антон Борисович… Милая…
У Антона отлегло. Напряжение схлынуло. Он постарался понять, что могло взволновать его в случившемся знакомстве, но не мог. Гадал. Неужели этот патриотический порыв подростка задел за живое. Напомнил о молодогвардейцах, боровшихся с фашизмом? Или что-то другое, более близкое и понятное, тянувшееся из прошлого, таившееся глубоко в сердце за семью печатями – в чём он и сам не хотел себе признаваться.
Казалось, что с тех пор, как поступил на службу, добровольно надел невидимый бронежилет – стал «человеком в футляре», отстранился от чувств и переживаний, от людского вскипающего горя, обжигающего грудь. И неожиданно слова этой девочки легко прошли через годами выстраиваемые преграды, задели, растормошили. Броня оказалась картонной. Вспомнил о матери, но по-доброму, не как раньше. Столько лет прошло – она стала другой, спасибо, что приютила. Мысли перекинулись на детей, жену. Разве они виноваты, что он выбрал такую работу, которая заставляет заботиться о незнакомых людях больше, чем о своей семье?