– Я знаю. Расскажи, какая она.
– Ты знаешь? – Мать устало прикрыла глаза.
– Я начала слышать ее.
– Вот ведь… ты в детстве ее слышала, а потом утратила эту способность. – Мать попыталась привстать и застонала.
Мэри помогла ей принять удобное положение.
– Егор сказал, – со вздохом призналась Мэри.
Мать расширила глаза.
– Что он сказал? – В проеме появился отец. Высокий, широкоплечий, он, словно крепкий дуб, разросся, налился силой. С возрастом черты его лица стали грубее, а глаза больше. Темная с проседью борода делала его старше.
– Сказал, что у меня есть настоящая мать.
– Значит, время пришло, – вздохнул отец. – Не только мать, отцом тоже был не я… Мы воспитывали тебя с рождения.
* * *
После разговора с родителями Мэри долго сидела в ночи у костра, помешивая густую похлебку из песчаного кроля. Сильный запах трав и цветущих персиков будоражил воображение. Мир, который она знала, навсегда исчез, все было обманом. Ее родители – ненастоящие. Но они любят ее, переживают. Но почему скрывали это так долго…
Мэри окончательно запуталась. Ей было жаль измученную неудачными беременностями мать, отца, который знал и помнил столько, что порою говорил на непонятных языках во сне. И она решила с пристрастием расспросить Ричарда.
Дядюшка вечно пропадал в своей лаборатории. Он долгие годы откапывал засыпанный бункер и никого туда не пускал. Он вечно бормотал себе что-то под нос, иногда пел дурацкие песни заплетающимся языком. Мать в шутку звала его «наш торчок-гений».
Во время разговора с родителями впервые прозвучало имя Тимур. Отец многозначительно посматривал на мать, а она закатывала глаза. Мэри на секунду казалось, что они ее ровесники, испуганные подростки, которых застукали. Получалось, что ее назвали в честь настоящей матери, которая погибла при ее рождении, как и настоящий отец. Мэри силилась представить, каким он был, что их связывало с Мэри-матерью. Видя, насколько тяжел этот разговор для них всех, она решила перестать мучить родителей, но не удержалась и спросила:
– Мам, ты же слышишь меня?
В ответ ухнула горлица, заливисто закричала чайка, парящая над морем. Ветер запел ночную колыбельную, перебирая высокую траву, растущую на соседнем лугу. Мать не ответила.
Мэри вздохнула:
– А я тебя – да…
Глава третья. Ты не та. Ты – это ты
Снилось, что он идет вдоль морского берега, вдалеке раздается долгий протяжный пароходный гудок. Кит всматривался в темнеющий горизонт, в заходящее солнце, ныряющее прямо в море. Окрасив последним лучом волну в багрянец, вечер потух. Жаркое дыхание вырывалось с хрипом. Кит хотел нырнуть в прохладную воду с головой, но она почему-то обдала жаром, окончательно заставив задыхаться. Длинный гудок снова разнесся над поверхностью воды. Громче, еще сильнее…