Генке было под сорок, он был на пару лет моложе меня. В восемнадцать лет он закончил в Тамбове техникум, получил специальность автомеханика и ушёл с этой специальностью в армию. Через два года вернулся к себе в деревню и, пока существовал совхоз, работал в нём механизатором, занимаясь тракторами и комбайнами. Лет через пять совхоз приказал долго жить, оставив после себя несколько фермерских хозяйств, а Генка остался не у дел и промышлял редкой халтуркой. Но он не отчаивался – выжить помогало подсобное хозяйство.
В Полянах Генку любили за лёгкий характер и безотказность: не было ни одного стариковского забора, не подправленного Генкиными руками, ни одной протекающей крыши, где он не наладил бы латку-другую. Ещё в совхозные времена он купил себе мотоцикл «Урал», и обретённая благодаря этому мобильность сослужила хорошую службу многим односельчанам.
На следующий день мы с Генкой взяли учебник астрономии и после нехитрых расчётов установили, что при сегодняшних плюс пятнадцати к Новому году у нас подморозит примерно до минус пятидесяти.
В ближайший месяц нам предстояло запастись провизией и подготовиться к полярной, по сути, зиме, чтобы дотянуть до «лета» с морозами в минус тридцать – правда, при условии, что дальше орбиты Марса Земля не улетит.
Мы понимали, что наши расчёты были профанскими и приблизительными, но они давали нам хоть какие-то ориентиры, на которых можно было планировать дальнейшую жизнь. Егорыч, который ещё вчера рассуждал об апокалипсисе, сегодня пришёл совсем с другим настроением.
– Боюсь я, что нам, вишь, по ушам наездили, – говорил он, расхаживая по дому из угла в угол, пока мы с Генкой считали. – Да с какой это стати какая-то новая звезда прилетит? Никогда ж не было её, откуда ей взяться-то?
Видно было, что старику не по себе. Я никогда не видел Егорыча курящим, а тут он откопал в запасниках столетней давности самосад и весь день набивал самодельную трубку, дымя прямо в доме, пока Зойка не выпроводила его курить во двор. Но и оттуда он заглядывал в окна и кричал в форточки: