В пятницу вечером после очередной тяжелой недели в винокурне я сидел за столом, который сколотил мой отец, вместе с тремя братьями и воспитавшей нас женщиной и пил холодный «Будвайзер». В прошлом я бывал на ужинах в семьях друзей и пары девушек, и всегда меня постигало разочарование. Потому что в большинстве случаев за столом царили тишина, порядок и уважение, а в моей семье все происходило иначе.
В доме Беккеров за ужином всегда главенствовало сумасшествие.
И сплошной бардак.
– Боже, ты омерзителен, – сказал Логан и кинул зеленую фасоль в нашего младшего брата Майкла, который рыгнул так громко, что даже я поразился.
Мама неодобрительно шлепнула Майкла по руке, но не смогла скрыть ухмылку.
– Веди себя прилично, Майки.
– Что? Лучше выплеснуть наружу, чем держать в себе, – осклабился Майкл и снова рыгнул.
– Логан, убери ноги со стола, – снова сделала замечание мама, положив ему на тарелку кусок мясного рулета. Она поставила тарелку туда, где только что лежали ноги, и отпихнула руку, когда он попытался ковырнуть пюре. – Пока не помолимся, нельзя.
– Да, Логан. Нельзя, пока не помолимся, – сказал я, тайком откусив рулет.
Логан посмотрел на меня цепким взглядом, и мама тут же шлепнула по руке и меня.
– Седина, – прошептала она, качая головой. – От каждого из вас у меня седины прибавляется.
Она села на свое место и протянула руки – одну мне, а другую – старшему брату Джордану, – и мы все взялись за руки и склонили головы.
– Отец небесный, благодарю тебя за эту пищу и за этих мальчишек, хотя они доводят меня до исступления. Благослови эту еду и этот день и не оставляй тех, кто нуждается в тебе сильнее всего. Аминь.
– Аминь, – хором повторили мы и принялись за еду, а в доме стало тише.
И хотя нам нравилось подтрунивать друг над другом, мы с братьями были близки. Мы были как хорошо отлаженный механизм, а мама с папой служили тем винтиком, благодаря которому этот механизм находился в исправности. После смерти папы мама взяла эту роль на себя, и, на моей памяти, только единожды этот механизм сломался.