Мэнита еле сдерживала слезы. Она помнила данное мужу слово, что если и заплачет, то только тогда, когда Уильям уже окажется на борту «Трафальгара», чтобы не расстраивать его.
– Дорогая, может уже отпустим Уильяма? Еще немного, и Макса ему не догнать, – подметил Томас, тем самым желая остановить нахлынувшие на глаза жены слезы. – Еще ведь не время прощаться.
После слов Томаса Мэнита отпустила Уильяма и снова потрогала пальцами щеки под глазами, чтобы убедиться, что не проронила слезу и сдержала свое обещание.
– Только не опоздайте к прибытию корабля! – прокричала Мэнита вслед отдаляющемуся Уильяму и снова отправила ему их привычный семейный поцелуй.
Уже через пару минут довольно быстрого бега, Уилл оказался у ярмарочных лавок, которыми были усыпаны практически все улицы в портовом городе. Самые высокие построения были не выше пяти этажей. Все здания с ровным гладким рельефом окрашены в потускневшие от солнечного света тона светлых оттенков. Окна и двери в таких домах были разных размеров и видов геометрических фигур. Годархидцы любили давать окнам и дверям круглые и овальные формы, в то время как ширинтонцам были по душе прямоугольные и квадратные. Но были и дома, которые возводились совместно, такие построения имели окна и двери как круглых, так и прямоугольных форм. Выделялись только дома, покрытые обыкновенным горным камнем, те были выше остальных и казались темными и безжизненными. Здания строились в ряд, как сажают деревья в садах. Они стояли так тесно друг к другу, что взрослый ширинтонец при желании мог коснуться сразу двух рядом стоящих домов. Некоторые улицы так искривляли свои ровно посаженные ряды, что почти впритык сходились друг с другом. Из-за этого зачастую можно было упереться в тупик, прогуливаясь по здешним улочкам.
К ярмарочным рядам из портовой части вели каменные плиты, которые красиво устилали собой землю. Но уже на самих улицах между палаток эти плиты были практически не видны, они покрывались густой грязью, которую намешали ноги покупателей, в спешке бродящих между прилавков.
Уильям немного не добежал ко входу на ярмарку. Он решил забежать под старую иву, чья ветвь скрыла его от прохожих, которые уже в спешке шли ему навстречу, чтобы успеть занять для себя лавку у причала. Убедившись, что его никто не видит, Уильям достал из кармана своего плаща шелковую темную шапку с белой шнуровкой у левого виска. Он хотел, чтобы к нему относились как к ребенку из племени Ширинтон, ведь он родился в семье высоких людей. Но его белые волосы говорили всем о том, что он является ребенком племени людей маленького роста, за которого его частенько принимали. Поэтому Уильям принял решение носить эту шапку, пока ему не исполнится тринадцать лет. А когда все поймут, что он из племени высоких людей и перестанут спрашивать его второе имя, тогда можно будет не прятать свои волосы. Убедившись, что его маленький секрет был хорошо спрятан от любопытных глаз шапкой, он побежал вдогонку брату.