И если раньше вонь была мучительна и вездесуща, то сейчас она превратилась в неуязвимого монстра, против которого мог выстоять редкий и наверняка изувеченный не одним несчастьем человек. Кажется, именно Эрнест – все еще рассерженный и напыщенный – подходил под описание, поскольку открывшееся измерение в небытие его никак не затронуло.
Упаковка, та самая причина раскола горы, вывалилась из рук зачинщика беспорядка. Уборщик не стал поднимать ее. Эрнест посчитал себя более чем настрадавшимся и не решил взваливать на свои плечи еще и вину за поломанную постройку из невесть чего.
– Это все из-за тебя, идиот! – завыл от злости Эрнест и наконец-то подобрался к Есению, который на ходу терял силы. Он схватил коллегу за рукав, оттащил подальше от горы и без труда повалил его на спину. Есений жалобно сдвинул брови, всхлипнув. – Ты хоть представляешь, что натворил? Мы пресмыкались перед этими обормотами только по твоей гребанной вине! Нас здесь быть не должно, и мы уходим! Сам поднимай свою задницу и больше мне на глаза не попадайся!
Есений заторможенно кивнул, пускай он до сих пор плохо понимал причину жестокого и агрессивного поведения товарища.
– Мы уходим, хреновы обманщики! – заявил Эрнест во всеуслышанье, показав местным жителями непристойный жест, и отвернулся.
За спиной Эрнеста завязалось движение и интенсивное обсуждение. Не всем понравились его тон и стремление уйти. Есений, заметив внезапно возникшего за спиной коллеги мужчину с лопатой, округлил глаза и предупредительно сглотнул. Поздно. Эрнеста ударили по голове. Он упал рядом с Есением и последнее, что мужчина увидел перед погружением в вынужденный сон – это ботинки Славы, заляпанные грязью.
* * *
Пробуждение Эрнеста сопровождалось болезненными ощущениями во всем теле. Голова его жутко трещала и без конца пульсировала. Ему было очень трудно открыть глаза и полноценно проснуться. И, возможно, на подсознательном уровне Эрнест просто не хотел снова оказаться в обители дикарей и дегенератов.
– Господь, помилуй моего друга. В тебе же столько милосердия, даруй ему жизнь. Он не всегда добр к людям, но я знаю, что он способен быть хорошим. Я этого пока не видел, поэтому прошу тебя сейчас его не забирать, – эхом доносился тоскливый голос, полный мольбы и сожаления. – Позволь ему вырваться из этого гиблого места и выбраться из того кокона, который он соткал себе сам. У него впереди такая светлая жизнь, если он вспомнит о тех простых вещах, которые делают человека человеком. Он ведь человек, пускай не всегда на него похож…