Одна из них становится самой привычной, родной и любимой, а затем и вовсе частью мага. Продолжением тела, ещё одной его частью – невидимой, нематериальной, но не менее важной, чем все остальные. Ведущая стихия как кровь, текущая по венам, как кислород, наполняющий лёгкие, как спинной мозг в позвоночном столбе. Она как рисунок на подушечках пальцев, со своим неповторяющимся отпечатком, который если и походит на другие, то только для людей несведущих. Любимая стихия горит в глазах, отражается в походке, звучит в интонации. Она как привычное ругательство, что невольно срывается с уст, когда в ногу невзначай вонзается кинжал или на руку льётся раскалённая лава. Некстати разбуженный маг непроизвольно продемонстрирует вам свою стихию во всей устрашающей красе. Родная стихия будет его последним доводом в битве, признанием в истинной любви, заветом наследнику.
Но Всадники – не просто маги. С основной стихией высокородных всё могло оказаться куда сложнее. Я надеялся со временем приблизиться к их тайнам, постигнуть истинную суть, разобраться с таинством происхождения. Кто они? Высшая раса? Пришельцы из иного Мира? Посланники Незыблемого? Его материальные воплощения, явившиеся к нам во плоти? Но разве, когда жрецы рассказывали о проявлениях Незыблемого, они описывали Всадников? Я не находил ничего общего.
Пытался я прикрыть завесу и над другими загадками Всадников.
Не они ли, так легко и изящно использующие магию, добились запрета магии в нашем мире? Не из-за них ли каждую пятницу с главного балкона Ратуши глашатай зачитывает список подозреваемых в колдовстве, чтобы затем со вкусом, толком и расстановкой стражники казнили уличённых магов в субботу? Вместо тех, кого пока не поймали, казнили набитые соломой мешки. Как показала практика, удобнее и быстрее всего их получалось вешать. Под несколько унылые рукоплескания толпы, предпочитающей смотреть на живые страдания.
Несмотря на то, что в ту памятную ночь на площади я присягнул служить только Всаднице, помыкала мной вся троица, причём мужчины куда чаще и охотнее. Я почти привык быть у всех на побегушках, выполняя мелкие поручения великана и надуманные прихоти карлика. Однажды вечером разгорячённый огненной водой низкорослый горбун небрежно приказал мне станцевать перед ним голым. Но в тот же момент в комнате, где до этого не было никого, кроме нас двоих, с громким хлопком из ниоткуда появилась Великая, задумчиво окинула карлика пронзительным взглядом. Я бы не хотел, чтобы на меня когда-нибудь хоть кто-то посмотрел таким взглядом, даже пробегающая под окном крыса.