Она была одета в потертую и местами худую форму горничной, из-под ее одежды виднелся короткий хвостик, а на голове торчали небольшие ушки.
– Да заткни ты его, наконец! – раздался грозный голос из коридора, – А то ведь всех разбудит!
– Сию минуту, сэр, – ответила на возгласы Мэя.
– Все хорошо, я тут, – обращаясь к малышу, бубнила женщина.
Через тридцать минут…
– Мэя, прошмандовка проклятая, неси еду! – опять кричал отец семейства.
– Сейчас-сейчас, уже иду, господин, – ответила женщина. В ту же минуту она вышла с ребенком из комнаты и спустилась по лестнице, направляясь в обеденный зал.
Вокруг стола сидела вся семья; все были сонными, но, боясь отца, не показывали свою тягу вернуться в кровать.
После слов отца началась трапеза. Поначалу все было хорошо, но неосторожная рука Раэля уронила вилку на пол.
Отец подошел к сыну, который еще не оправился со вчерашней трепки, и грозно произнес:
– Я не позволю, чтобы в моей семье были такие разгильдяи!
После чего схватил мальчика за руку и отвел в кабинет. Никто не реагировал на произошедшее, даже мать, это вошло в обыденность. Через пять минут раздался крик, а после и плач. Отец вышел из кабинета, сел за стол и продолжил трапезу, пока из кабинета доносились редкие всхлипывания.
– Кушай, деточка, – произнесла уже знакомая нам Мэя молодому господину. Мальчик начал сосать что-то наподобие соски с молоком.
После обеда все семейство разошлось по делам: отец уехал в столицу, дети пошли на занятия, а мама осталась с малышом.