Работа на Рафаэля Риччи, главу бостонской – в свое время – главной криминальной семьи, должна была быть временной. Он подобрал меня с улицы и пообещал роскошную жизнь, если взамен я соглашусь немного замарать руки.
Но, как и многое остальное, все вышло из-под контроля.
Я научился наслаждаться привкусом жестокости на языке.
Люблю, как она расцветает, словно цветок, пробивающийся из-под земли, разжигающий непреодолимое желание, как ничто другое.
Отчаяние облегчалось, только когда я чувствовал биение чужого сердца под кончиками пальцев – такой изысканный и такой глубоко человеческий трепет, который прекращается и умирает по моей воле.
Это желание могли утолить только окровавленные руки и искалеченные ими тела – моими руками, теми, которые поклялись исцелять.
Я позволил самым темным желаниям жить внутри меня. Проявляться через мои обязательства перед организацией, к которой я присоединился, не успев ничего понять. И я прощал себе это, потому что моя основная работа вполне прилична.
Этого должно было быть достаточно.
Я никогда не задумывался о потакании собственным слабостям, пока они не начали кровоточить так сильно, что разница между ними стала очевидна.
Пока не встретил Елену.
Самый запретный из всех плодов.
Персефона для моего Аида, как говорили некоторые. Весенняя пора в мире, где царит смерть и разрушение.
Девушка, которую я презирал, пока не понял, что ослеплен новым наваждением.
Пока не вкусил освежающий аромат ее бархатистой кожи, сладость ее возбуждения, поблескивавшего на кончиках ее собственных пальцев, солоноватость ее слез, когда я вдребезги разбивал остатки ее невинности.
Знает она это или нет, но она подарила мне себя той ночью.
Отдала свою душу под прикрытием выбора.
И хотя я ушел, как это обычно делает Смерть, – безмолвно и до рассвета, – у меня и мысли не было исчезнуть навсегда и отказаться от нее насовсем.