Второе, что я замечаю, – это незнакомая комната; она тесная, но роскошная, с обшитыми полированными деревянными панелями стенами и изящным камином напротив кровати, в которой я лежу. Тупая боль вспыхивает у основания шеи, там, где ключица соединяется с плечом, и я сажусь, затем вытягиваю руки над головой, чтобы отогнать ощущение.
Третье, что я замечаю, когда шелковая простыня сползает с моей груди и подставляет соски прохладному воздуху, – это то, что я топлес.
Сунув руку под белые простыни, я провожу ей между бедер и резко вздыхаю.
Не просто топлес – голая.
Сжимая бедра и прикрывая грудь руками, я оглядываюсь вокруг в поиске своих вещей. Мой рюкзак стоит расстегнутый на прикроватном столике, пустой.
В стене рядом с моей головой лишь одно круглое окно, я тянусь к нему и поднимаю шторку, чтобы выглянуть наружу, убеждаясь в том, что в глубине души уже и так знала.
Я в самолете.
Сердце колотится на уровне горла, мешая кислороду пробираться через мой и так пересохший рот; я с трудом делаю вдох, перед глазами постоянно стоит изображение стремительного падения вниз, пока я смотрю на белые облака, мешающие разглядеть землю внизу.
Обмотавшись простыней, я встаю с кровати и мгновение жду, пока тело придет в себя. Колени подкашиваются, все мое существо протестует против полета, но ничего не может поделать.
Используя матрас как якорь, я шаркаю к прикроватному столику и открываю выдвижные ящики, надеясь найти внутри хоть что-то свое.
Все ящики пусты.
Зачем он сказал мне собирать вещи, если сам все у меня забрал?
Отчаяние разливается по венам, жар приливает к щекам, пока я хожу кругами, пытаясь придумать, что делать дальше. В ванной безукоризненно чистая душевая из гранита и компактная раковина в углу, но вещей нигде нет.
По крайней мере, моих вещей нигде нет.
Одинокая пара черных боксеров и черная футболка висят на дверце душевой, стекло мокрое от конденсата. У меня сводит желудок при мысли, что Кэл раздевался здесь догола и принимал душ всего в паре футов от моего бессознательного тела.
Он не раздевался полностью во время той нашей совместной ночи, словно пытался сохранить какие-то свои тайны нетронутыми. Мне всегда было интересно, что он, по своему мнению, скрывал.
Во мне проделали огромную дыру, в прямом смысле слова, пока он был собранным, как всегда, заставляя мое тело изгибаться под ним так, как я и не подозревала, что оно способно.