Сборник рассказов «Последний рабочий день» - страница 2

Шрифт
Интервал


Его произведения изобразительного искусства рассказывают о гуманистических идеях и ценности жизни людей, зверей, растений, грибов и роботов. Точные философские высказывания, запечатлённые в мгновении.

Крайние десять лет, Жан Льюпье ведёт жизнь затворника и не появляется на публике. Интервью, естественно не даёт.

И вот, я, писатель, не имеющий успеха, не купающийся во внимании читателя, да что уж говорить, даже не имеющий изданных книг, только цифровой самиздат, каким—то чудом получаю приглашение посетить дом художника Караванова. Мне всю жизнь не везло с работой и признанием, с любовью, кстати, тоже дела всегда были так себе, неужели, удача повернулась ко мне своим светящимся ликом?

Два дня спустя, я уже прибыл в маленький городок «Провидение». Население сорок тысяч человек, но туристов, что одуванчиков в конце мая. Каждый хоть сколько—нибудь уважающий себя любитель живописи, считает своим долгом приехать в Провидение, зайти в местное кафе, которое называется «Сад внеземных наслаждений» и выпить там чашечку кофе с булочкой с яблоком. Потому что так делал и сам Жан Люпье, раньше.

Вскоре, я добрался до дома Жана Люпье. Он выглядел, как симбиотический союз средневекового дворца и ультрасовременного умного дома. Внутри много винтажной мебели, созданной много людских жизней назад. На деревянных стенах висели картины Босха, Караваджо, Веласкеса, Эль Греко и Гойи. И вся эта красота тонула в море Пуаннсетий, Антуриум, Коланхой и Азалий. На небольших стендах и тумбочках повсюду стояли деревья, похожие на бонсаи, но больше, в масштабе три к одному.

К Жану Люпье меня проводил дворецкий, выглядевший, как человек, но во время нашей пешей прогулки до библиотеки, где у меня должна была состояться встреча, дворецкий обмолвился, что на самом деле он робот. Сей факт вызвало во мне странное чувство, неужели время, когда роботов невозможно отличить от людей уже наступило?! А я и не заметил…

Библиотека внушала трепет. Куполообразное помещение с камином, двумя креслами и столиком, на котором уже стоял чайник, а из его носика, словно привидение вылетал пар. Жан Люпье Караванов оказался невысок ростом, лицо его было испещрено глубокими морщинами, а поредевшие волосы окрашены сединой. Но в глазах я не заметил старческой мутности. Напротив, их синева, как бы кричала о надеждах на будущее. Если бы не болезненная худоба и бледность, я бы не сказал, что этот человек стар.