– Путаться с дочерью Льва Палата? Я не настолько глуп! – разгорячился я.
– Отчего же? Она того стоит. И, когда Прима берётся за такое дело, она следит, чтобы доминус Палат никогда ничего не проведал. Палат до сих пор ничего не знает о табунах её мужиков. И если Вы не видели ее без балахона, то много потеряли. Она потрясающая деваха, и, по заслуживающим доверия источникам, безмерно страстная волчица.
Каким-то чудесным образом я смог увести захмелевшего гостя от темы Примы и вернуться к обсуждению дел гильдии. Побыв в его обществе до заката, я отвёз его обратно на постоялый двор. Он сказал, что утром придёт в коллегию, чтобы принять все дела, и долго благодарил меня за угощение.
– Вы и впрямь счастливчик, благородный Кассий, – сказал он, еле ворочая языком, при расставании. – Новеградский торговый двор, можно сказать, лучшее место во всём деле Палата. Есть люди, Кассий, и их немало, готовые руку отдать на отсечение, лишь бы заполучить это место. Я-то нет, мне оно не нужно. Очень уж оно походит на каторгу, со всей моей честностью. Но вот для Вас… – Речь его оборвалась на полуслове, и он пьяно и самодовольно улыбнулся. – Человек, упускающий таких женщин, как Прима… Да чего Вы ещё достойны, кроме как пахать на каторге! Я закончил!
Довольный, что закончил шуткой, Друз хлопнул меня по плечу и тяжело направился, посмеиваясь, в свою квартиру.
Я залез в лектику и поехал домой по забитым городским сбродом улицам. Во время этой поездки я о многом передумал. В правдивость Марциала я верил. Я также знал, что и Детинец врать не будет. Получается, она путалась с изменником Соловьём. А с кем же она связалась в Романии? Если в Гардарике её тянуло к отступникам и убийцам, вполне возможно предположить, что и тут она направилась по тому же пути. Не в этом ли кроется истинное объяснение шикарной жизни, которую она ведёт? Неужели её содержит какой-то разбойник?
– Нет, милая – прошептал я вслух. – Езжайте в свой Суррентум в одиночестве. Мне там не место. Поищите себе какую-нибудь другую куклу. Я еду в Финикию.
_______________________________
Однако, послезавтра я уже сидел в общественном курсусе, следующем в Суррентум. Я все ещё повторял про себя, что я дурак, но понимал – это напрасный труд. Колесница катилась, и мне казалось, что лошади переставляют копыта убийственно медленно.