Жили мы, как и большинство в то время, бедно, но радостно, к любому празднику раздвигая круглый деревянный стол под жёлтым матерчатым абажуром с висюльками. Вместо дорогущего ковра Бабшура прибила гвоздями на стену над кроватью покрывало с оленями, мне казалось это естественным и даже красивым. Обшивала и обвязывала мама почти весь дом, иногда за копеечку, иногда просто за «спасибо», в общем, «ручная работа» без всяких там пособий и журналов мод – на дворе начало семидесятых… Я вот даже не помню, ходили ли к нам гости не из родственников, только соседи по коммуналке были обязательным праздничным дополнением, но нас с мамой однажды пригласили встретить Новый год в соседний подъезд, где в отдельной квартире жила маленькая семья: мой одноклассник Олежка с мамой Валентиной Ивановной – колоритной женщиной в каких-то безумно красивых бусах на шее и с высокой «халой» на голове. Семья их считалась зажиточной, видимо, работа в бухгалтерии Автозавода им. Ленинского Комсомола приносила им хороший доход, и её сын Олежка получил ту самую «пианину» – предел моих мечтаний, который сыграл роковую роль в нашей с Олежкой детской любви.
Да, первая любовь порой бывает жестокой, особенно если любят тебя, а не ты. Собирались мы к ним в гости как на Кремлёвскую ёлку, которую каждый год показывали в канун праздников по чёрно-белому телевизору марки «Рекорд», стоявшему у нас в углу на четырёх деревянных ножках под Бабшуриным иконостасом. Это чудо советской техники имело в управлении только три ручки: переключатель программ, громкость и контраст. Телевизор вообще был моей отдушиной, особенно по вечерам, и даже бабушкино постоянное «Телевизор – это бесы, танцующие в аду!» меня от него не отвадило, и по сей день я остаюсь ярым его адептом. Поход в гости первый раз в чужой дом был для меня новым миром, где даже ссаный подъезд вонял как-то иначе и бутерброд с докторской колбасой был в разы вкуснее. Встретили нас во всеоружии: на полированном квадратном столе стояли хрустальная ваза, полная оранжевых мандаринов, от запаха которых у меня рвало башню, традиционный салат «оливье» в красивой салатнице, в отличие от бабушкиного эмалированного таза, который и в пир, и в мир, бутылка «Советского шампанского», детский лимонад «Буратино» и бутерброды с красной икрой. На десерт были поданы шоколадные конфеты «Мишка на севере» и кондитерские корзиночки с заварным кремом. Я обалдела… Но когда увидела пианину, то вообще захотела умереть: красиво, со слезами и соплями, чтобы все видели, как я страдаю! Это была «Заря», мечта моего детства – у малохольного Олежки со всеми его мандаринами…