Почти всё Бабшура готовила в чугунках в печке, топившейся дровами. Каша «дружба», топлёное молоко, рассольник, щи, пироги и блины на дрожжевом тесте, молочная лапша и картошка в мундире обладали неимоверной сытностью и чудесными запахами. Магазин в деревне был маленьким, и покупались там только «серый» хлеб, развесное печенье, мука, постное масло, сахар, соль, керосин для лампы и спички. Сметану, творог и даже сливочное масло Бабшура делала сама. За парным коровьим молоком нужно было ходить за километр на ферму или покупать у соседки, державшей симпатичную Бурёнку.
Роль холодильника выполнял погреб, скрипучая дверца которого прошагивалась под половиком в большой комнате. В погребе было холодно и пахло землёй. В тусклом свете пыльной лампочки просматривались небольшие кадушки с огурцами, помидорами и квашеной капустой. Компоты, сало, сметана, масло хранились в стеклянных банках, чтобы не быть сожранными мышами. На полу был кучкой сложен картофель, накрытый холщовыми мешками. Хочешь холодненького компотика в жару? Лезь в погреб!
Мать в воскресенье засобиралась обратно в город на работу, взяв с меня обещание писать ей письма, конверты для которых были заранее куплены, и мы остались с Бабшурой вдвоём. Когда вечерело, она закрывала на окнах белые шторки на натянутой леске, запирала ворота, молилась с обязательным «Отче наш» и ложилась спать, чтобы с раннего утра приняться за обычную деревенскую работу: огород и «курей». Кроме птицы, из живности Бабшура больше ничего не держала, потому что с первыми холодами уезжала в Москву, но это «недоразумение» я потом быстро исправила. Мне выделили маленький диванчик, больше похожий на топчан, стоявший рядом с её кроватью, ведро в качестве ночного горшка, чтобы не выходить ночью во двор, и строго-настрого запретили бегать купаться на речку одной из-за какого-то там страшного «водоворота». Телевизором в доме и не пахло. Несколько дней я изучала огород, двор и живность, бегающую по этому самому двору. Поспала на одеяле под терновым деревом в огороде, поковыряла в носу, порисовала что-то в альбоме, повалялась с книжкой на печи, где у Бабшуры тоже было спальное место, послонялась в округе. Мне всё это быстро надоело, стало скучно, хотелось впечатлений, «скоростей» и Бабшура отвела меня к соседке Бабвере, на каникулы к которой каждый год приезжала из города её внучка Лариска, которая была старше меня всего на один год. Жизнь сразу повеселела и наладилась: большую часть времени мы проводили вдвоём. Деревню и окрестности Лариска знала отлично и таскала меня на всё посмотреть и со всеми познакомиться. «Ну, спелись!», говорила Бабшура и, перекрестив, отпускала меня с ней гулять, снабдив холодными сырниками в целлофановом пакете.