– Такое вообще возможно? – Она и не думает объяснять ему что-то. Она обращается к самой себе. Едва держится, чтобы не рухнуть прямо здесь, делает ещё один шаг назад, но всё же оступается. Хён подхватывает её, не давая упасть. Они опускаются на землю и не могут отвести глаз друг от друга. Он видел что-то притягательное внутри её оглушающей пустоты, она пыталась разглядеть что-то яркое в глубине этого бескрайнего моря. Оба часто дышат и пытаются заглушить ужас, рвущийся изнутри, в раз опуская глаза в землю.
– Так галлюцинации появились уже тогда… – тихо бормочет он себе под нос.
– Галлюцинации?
– А разве это не они? – нервно усмехается он, вцепляясь пальцами в изумрудную траву. – Я вижу то, чего быть не может. А ещё хуже, что я вижу иллюзии с самим собой со стороны.
– Или кто-то нарочно показывает тебе подобное. – Едва слышный шёпот куда-то в пространство, но он всё слышал.
– Что?
– Не всё, что ты видел, было обманкой.
– Как это понимать? Издеваетесь надо мной? – срывается на крик, но вмиг затухает и опускается на землю. Нет, он снова не похож сам на себя. И снова давит голос внутри, сжирая себя изнутри.
Она хватает его за плечи, чем заставляет его неосознанно вздрогнуть от удивления. Она слишком близко к нему. Закрывает глаза, делает глубокий вдох, наполняя лёгкие воздухом дополна, и замирает в таком положении. Он не дышит, боясь ненароком разрушить что-то хрупкое, что она сейчас держит в своей голове. Или лёгких. Медленно выдыхает и смотрит куда-то внутрь него, словно вот-вот вывернет всего наизнанку. На какой-то миг ему кажется, что в её глазах мелькнул красный блеск, но исчез слишком быстро, чтобы убедиться в этом. Она напоминает ему опасного хищника, того самого из его галлюцинации, а он совершенно точно напоминал кролика с коричневой спинкой, беспомощно замершего перед своим природным врагом и своим естественным убийцей: и другого исхода словно и не может быть.
– Так вот оно что… А ты не так прост. В прошлой жизни явно был либо святым, либо отпетым грешником.
Каждое слово подобно тягучему мёду, растворяющемуся на её языке. Она неспеша произносит их, грея его во рту, чтобы прочувствовать каждую ноту этого неуловимого медового аромата.
– Что? О чём…
Но он забывает, как говорить, когда её губы оказываются у его шеи. Он чувствует её разгорячённое, но всё ещё ровное дыхание на своей коже. Каждая клеточка его тела отзывается на её еле заметную дрожь. И дыхание становится прерывистым. Его дыхание. Горячий шёпот провоцирует мурашки по телу. Неужели он так давно не вступал в близость, что сейчас нуждался в ней до такой степени, что испытывал возбуждение рядом с той, кто заставляет его испытывать чистый ужас и от кого так и веет опасностью? Или как любят писать во второсортных романах: эта опасность и свела его с ума?..