не обрушится.
– Ты странно себя ведёшь, – протянул Артур, глядя на друга. – Что случилось?
– На самом деле ничего такого… Умер мой дядя. Я его почти не знал: мы виделись несколько раз, но он так хорошо ко мне относился… Вот это действительно странно, ведь у них с отцом был конфликт. – Шарль сжимал пустой коньячный стакан, а Артур отметил, что впервые видел его в таком состоянии. – Как оказалось, тётушка перед своей смертью год назад убедила его отписать всё мне.
– Отписать всё – тебе? А как же вражда с твоим отцом?
– Я тоже этого не понял! Но в письме, которое дядя написал незадолго до смерти, сказано, что на меня это не распространяется. И он жалеет, что так мало времени проводил со мной!
– Это… Невероятно. Я сочувствую тебе из-за ухода твоего дяди, но не могу не порадоваться за твой взлёт.
– Да, я… Я, признаться, думаю так же.
– Но могу я высказать одно замечание? – Шарль махнул рукой, и Артур, сдерживая улыбку, продолжил: – Тебе всё это не напоминает какой-нибудь любовный роман? Все эти интриги, внезапное наследство…
– Да, ты знаешь, – усмехнулся Шарль, – и тётушка, и дядя их любили, – и рассмеялся.
Артур, едва придя домой, велел слуге напомнить ему о сборах на приём в восемь часов и засел в кабинете: его ждала работа и книга Горация Сэя. Она весьма удачно попалась в магазине несколько дней назад: о таможне, налогах на ввоз товаров и о том, как всё это повлияет на железные дороги и промышленность, – об этом Артур задумался, производя ещё только первичные расчёты. И вот теперь он был одновременно и счастлив – за некоторое совпадение своих мыслей со столь выдающимся человеком, как месье Сэй, и разочарован – его пессимистичными прогнозами. Впрочем, скорее реалистичными: месье Сэй хорошо понимал, как неповоротлива государственная машина, как она не любит совершать движения – даже те, что идут ей на пользу. Это тоже стоит принимать во внимание, когда настанет время предметного разговора о его проекте.
Стук в дверь отвлёк Артура от написания заметки. Слуга сообщил, что уже восемь, а значит, на сборы оставался ровно час. Потом приедет Шарль, расскажет о гостях на этом балу и настанет время выезжать, чтобы успеть появиться в начале одиннадцатого.
Артур отмыл руки от чернильных брызг и переоделся. Больше всего времени занял галстук: он словно нарочно не хотел ложиться аккуратными складками. Наконец Артур был готов. В эту же минуту в дверь постучали, и он вышел в холл.