– Степан – мужик сильный, сам дотащит до дома свою Анфису. Не побегу за ним дальше. Мне и самой уже домой надо. Отец-то ждет, – сказала она вслух.
***
Вечер был звездный, светлый. Мороз крепчал, и от этого снег искрился и переливался в свете луны. Степан сразу увидел жену. Она лежала бесформенной черной кучей посреди натоптанной санями дороги. Как будто не человек это был, а груда ветоши, случайно упавшая с чьего-то воза. Подбежав ближе, Степан рассмотрел, что лежит Анфиса совершенно неподвижно, раскинув руки в разные стороны. Голые кисти ее побелели от холода.
Мужчина растерянно оглянулся в поисках Антонины, но девушки нигде не было видно. Видать, отстала. Степан остановился в нескольких шагах от жены, грудь его вздымалась от быстрого бега, от разгоряченного тела валил пар. Ему было страшно.
– Анфиса, ты жива? – хриплым голосом спросил Степан.
Анфиса не шевелилась, голова ее была повернута в его сторону, и она смотрела на Степана жутким, застывшим взглядом. Белое окаменевшее лицо будто светилось в темноте. Мужчина вдруг резко согнулся, словно переломился пополам.
– Анфиса! Анфисушка! Ты чего? Вставай! А ну, вставай, родненькая! Околеешь на морозе!
Степан склонился над мертвой женой, коснулся ее замерзшего лица своей горячей щекой, потом схватил ее за плечи и стал тянуть на себя.
– Какой леший тебя, ягодка моя, дернул в этакий мороз на улицу-то бежать? Ну?
Степан прижал неподвижное тело Анфисы к себе и стал гладить ее по спине. По щекам его покатились слезы. Маленькие горячие капельки путались в густой бороде кузнеца и превращались в льдинки.
– Нет, не пущу я тебя на тот свет, слышишь меня? Анфиса, милая моя, вставай, ну же!
Он снова взял жену за плечи и в этот раз затряс изо всех сил. Голова Анфисы безвольно перекатывалась из стороны в сторону. Степан задрал голову, лицо его сморщилось, а потом он раскрыл рот и закричал. Боль выходит из человека со слезами, со словами, с криком. Если оставить ее внутри, как есть, не выпустить, можно запросто умереть от ее разрушительной силы.
Ослабевшими от горя руками Степан положил жену обратно на снег и зачем-то стал застегивать расстегнувшуюся пуговицу на ее тулупе. Пальцы замёрзли, не слушались и соскальзывали с петли. Из груди Степана вырывались рыдания и хрипы. Он всхлипывал, закусывая губы до крови. И тут внезапно из-под тулупа Анфисы послышалось тихое кряхтение. Мужчина замер, прислушиваясь, а потом резким движением распахнул полы Анфисиного тулупа и ахнул от удивления. Платье жены насквозь пропиталось кровью, а между ее ног лежал ребёнок, до сих пор связанный с нею толстой пуповиной.