– И «Бонд Компакт», пожалуйста.
– Карта магазина? – в этот раз кассир другой, а голос тот же. Один на всех.
– Нет. По карте.
Не удержавшись, перегибаясь через пожилого низенького мужичка, Коля здоровается, махнув рукой.
– Привет, – надеясь, что она его помнит.
Она помнит: уголки губ немного приподнимаются, а затем ее отвлекают и подталкивают к выходу остальные покупатели. Сквозь полупрозрачный пакет проглядывается упаковка кефира, хлеб, пачка крабовых чипсов и мороженое.
Молодой человек выходит на скользкое после ночных заморозков крылечко, ветер, непривычно сильный для их местности, сдувает с него капюшон худи. «Мерзкая, отвратительная погода», – думает он. Весна никогда ему не нравилась.
– Эй.
Девушка курит в том же месте, в той же позе, сгорбившись над сигаретой, как если бы прошел не месяц, а пара минут.
– Привет, – повторяет он и мысленно называет себя попугаем.
– Прости, что я в прошлый раз тебя обругала. Но ты тоже хорош – нечего было лезть.
– Да я не лез, – пожимает плечами Коля, спускаясь к ней. Останавливается в районе метра.
– Да знаю я. Просто не хочу чувствовать себя дерьмом.
– А. И как? Получается?
– С такими вопросами – не очень.
– Сейчас все нормально? – он кивает на пакет.
– Нет, но терпимо. Спасибо, что… – запинается, проглатывая дым от очередной затяжки. – что предложил помощь. Я выглядела как наркоманка – никто бы даже не приблизился, если бы я подыхала тут в подворотне.
«Я бы на это посмотрел».
– Пустяки. Ты живешь где-то здесь?
– Да, вон там, – указала девушка на пятнадцатиэтажный панельный дом. – Развалюха.
Ему нечего было ей ответить. Разговор зашел в тупик.
– Не хочешь выпить?
– Сегодня вторник.
– А кого это волнует? – она улыбнулась.
Пожалуй, это было логично.
В ее квартире намусорено и накурено. Стойкий, неприятный запах ударил в нос, стоило открыть дверь.
– Ты проходи, сейчас я все уберу.
Но если убирать все, размышлял Коля, понадобиться очень много времени, которого у него нет, так что он, сдерживая недовольство человека, привыкшего к порядку, переступил через выставленные в тесной прихожей мешки на помойку, через грязную, стоптавшуюся обувь и предпочел бы даже не снимать собственную – пол выглядел чем-то заляпанным.
– Тапочки есть?
– Да-да, сейчас, где-то были.
Она кинула ему проеденные молью, темно-синие тапки, какие продавались на рынке из его детства, когда он с матерью гулял по поселку. Теперешние ощущения не имели ничего общего с ароматом беззаботной жизни ребенка.