Дотягиваясь до зеркала, он рисует кружочек. В нем две точки, улыбку. Человечек ему добродушно улыбается. Он не улыбается человечку. В проявленных местах мелькают глаза, пепельно-голубые, замаранные черными песчинками, которые можно пересчитать на свету. Коля оттягивает нижнее веко, болезненно скользя по коже ногтями, оставляя красные полосы, не узнавая своего же отражения.
Кто это перед ним? Откуда у отражения такой печальный вид, такой широкий оскал? Почему у отражения холодные тяжелые руки, что невыносимо поднимать и держать на весу? Откуда морщины и болезненная синева? Что с ним произошло, откуда все это?
Кто он такой? Что за незнакомец выдерживает его взгляд?
Не именно ли он психанул на дворовую шпану? Не он ли блевал от собственной помощи наступившему на гвоздь гопнику? Не он ли стоял на крыше, наблюдая за чужой истерикой? Это он просил едва знакомую девушку умереть? Человек, совершивший все это, должен быть плохим. Его должна мучать ебаная совесть. Человек из зеркала не должен плакать от смеха, он должен лить слезы от горя.
Ладонь по ощущениям чугунная. Палец едва касается стекла, под смайликом появляется единственная буква, криво написанная из-за слабости мышц.
«Я».
Он набирает в легкие воздух, скатываясь под воду. Хочется открыть глаза, увидеть мир по ту сторону, что обычно недоступен обычному человеку. Мир, который успели увидеть те девушки.
Кожа покрывается мурашками, хотя вода по-прежнему очень горячая. Внутренности выкручивает, когда счет переваливает за две минуты.
Выныривает. С ресниц капает, но уже без соленых ручьев.
Он обязательно сделает это снова – заглянет за границу возможного, даже если потребуется пожертвовать кем-то. И снова. И снова. И снова.
Девушка, подолгу засиживающаяся в здании университета и почему-то не идущая домой.
Преподавательница, одинокая, но чрезвычайно умная и образованная, постоянно заглушающая душевную боль крепким алкоголем.
Соседка, попросившая о помощи с помывкой окон из-за физического недуга.
Он не понимал, почему все эти люди встречались ему на пути. Сама судьба вела их к концу, и будь они удачливее, то их дороги повернули бы в другую сторону, подальше от него. Зато молодой человек прекрасно видел чужую изоляцию, уединение. Все они будто светились особым светом, общество обходило каждого, не утягивая за собой. Сиротливые – либо по причине, либо в виду осознанного выбора. Те, о ком никто не будет беспокоиться, кого не спохватятся, на ком поставили крест, как когда-то на нем.