Он долго и кропотливо собирал портфель: вставил в пенал ручку и карандаш, аккуратно вложил дневник в отделение для тетрадей, отогнул перегородку и впихнул учебник в ряд с другими книгами. Затянул молнию.
– Ты чего возишься? – учительница сгребла стопку тетрадей и направилась к выходу. В дверях остановилась, строго посмотрела.
– А можно я доску помою, – пролепетал Мотя.
– Ты что, дежурный?
– Нет.
– Тогда давай, не задерживай. Мне кабинет надо закрывать.
Мотя нехотя поплёлся к выходу. Он не любил перемены, а «большую» так просто ненавидел. Весь урок он со страхом ждал звонка, мучительно соображая, как и куда ему спрятаться, исчезнуть, остаться незамеченным.
Он вышел из класса и прижался спиной к стене.
– Ну? Что приклеился? – Учительница склонила к нему лицо. – Почему в столовую не идёшь?
– Я не обедаю, – буркнул Мотя в пол.
Учительница переложила тетради под мышку и полезла в карман.
– На, – протянула несколько монет, – купи себе что-нибудь в буфете.
– Не надо. – Мотя насупился и отвернулся.
– Бери, – учительница взяла его руку и вложила монеты в ладошку. – А то так и будешь голодным ходить.
Есть хотелось очень. Кружку чая и кусок батона, оставленные утром матерью для него на столе, поглотила бездонная вечно голодная утроба.
– Я отдам!
– Не надо. Я знаю, что вам тяжело.
– Я отдам! – Мотя громко всхлипнул.
– Ну хорошо, хорошо. Обязательно отдашь. Когда вырастешь, да? – Учительница провела мягкой ладошкой по его вихрастым волосам. Точно как мама. Упоительное, обволакивающее ощущение тепла и покоя. Самообман. На самом деле ей нет до него… до них… никакого дела. Просто жалость. Слёзы брызнули из глаз Моти.