На одной из перемен, когда все дружно отправились дышать свежим воздухом, новенькая осталась в классе. Её никто не позвал «дышать», а навязываться Нанне не хотелось. Чтобы было не так тоскливо, она достала из портфеля несколько цветных мелков, что остались от старых запасов, быстро набросала на доске небольшой яркий букет цветов. И отправилась смывать следы преступления с рук. Когда вернулась в класс вместе с последним звонком, она поняла, что совершила самое настоящее преступление, судя по ажиотажу, устроенному учителем вокруг несчастного букета. Все подозрительно косились на новенькую, но кидать камни бездоказательно никто не решился. В результате им была прочитана длинная нудная лекция о вреде несоблюдения дисциплины в школе и недопустимости такого хулиганства, как рисование на учебной доске цветными мелками. Откуда тут взяться хорошему настроению?
Квартира встретила тишиной и наполовину разобранными коробками. Мама планировала всё-таки в эти выходные быть дома, а не на работе и разобрать, наконец, вещи. Пообедав и помыв посуду, Нанне побродила между коробок, не зная, чем себя занять. На улицу не хотелось, телевизор и компьютер ещё стояли упакованными, выполнение уроков перед выходными тоже не казалось хорошей идеей. Повертев в руках остатки мелков, она с отвращением осмотрела стены «украшенные» светло-кофейными обоями с мелким, почти незаметным рисунком. Кто мог такие выбрать и как здесь, в такой невыразительной скуке можно жить? Квартиру продали, потому что прежние владельцы померли со скуки, вероятно. Мама ещё говорила, что они купили её по подозрительно и поразительно низкой цене. Ну и что, что под самой крышей – зато по голове никто не будет ходить! И нет, она решительно не согласна жить в этой убогой серости!
Переворошив коробки со своими вещами, она нашла новую коробку мелков и пастельные карандаши. Нанне начала рисовать на стене от самого пола, затем, когда рисунок вырвался выше и устремился к потолку, ей пришлось подтянуть коробки с книгами и взгромоздить их одну на другую. А потом залезть на шаткую пирамиду.
Можно было только любоваться отточенностью движений и правильностью линий, гармонией цвета – девочка начала рисовать раньше, чем научилась говорить «мама». Правда, маме этот талант дочери совсем не казался перспективным. Ну чего может добиться художник, натура исключительно творческая, в их рациональной и прагматичной жизни? Но она ничего не могла поделать с этой страстью, только надеялась, что с возрастом дочь найдет себе увлечение получше. Но крылья – не рога, по весне не отпадают, а это чувство свободы и легкости полета, испытываемое девочкой за любимым занятием, Нанне не променяла бы ни на что. Такие крылья можно было только обрезать или вырвать силком. Вырвать вместе с куском души. Иначе никак.