Сегодня день не задался с утра. До психолога так и не дошла, перезвонила, извинилась. Бродила по городу, потом поехала на кладбище.
В вазочке скучали любимые конфеты. Света взяла одну и отодвинула с края стола оранжевую чашку с остывшим чаем.
Подошла к окну. На улице темнело. Осторожными рывками стала задёргивать штору. Закатный луч упал на зеркало в прихожей. Подошла вплотную к мерзкому стеклу и с пристрастием стала рассматривать отражение, будто видела впервые. Всю жизнь думала, что вполне себе ничего, ну, полноватая, конечно. А так – и стрижка модная, и волосы седые каждый месяц в пепельный…
Но на неё вопросительно взглянула старая серая мышь с серым лицом. А глаза какие тусклые! Выцвели совсем, вылиняли. Поблекли незабудки.
Губы – уголками вниз, прямо скорбная маска. Ведь улыбаюсь же? Вот когда в последний раз? Ммммм… А, когда мамины лилии на клумбе под окном расцвели! Я в окно запах услышала, прямо привет от неё!
Может, и не зря молодая мать в маршрутке место хотела уступить?
Стоп!
Зеркало бесстрастно зафиксировало, как медленно, начиная с шеи, краснеет лицо – оба на! Давление! Таблетку срочно, что врач от гипертонии прописал. С давлением шутить нельзя, вон, Веру из соседнего подъезда весной похоронили – до больницы не довезли, дочка осталась, Ниночка.
«Старость – не радость», произнёс кто-то в голове маминым голосом.
– Какая старость, мам? Мне зимой пятьдесят только!
Таблетка скользнула в пищевод. Вода из-под крана отдавала железом. Мама с портрета смотрела укоризненно, она не разрешала пить сырую воду. Сегодня – можно. Чем хуже – тем лучше.
– Мам! Я что, правда похожа на бабушку?!
Мама с портрета тепло улыбалась. Перед зеркалом кусала губы пожилая женщина. Одинокая. Никому не нужная.
И вдруг… Робко, как слабый цыплёнок, что пытается взломать яичную скорлупку, в которую закован, мелькнула мысль. Несколько секунд, и мысль, выросла, приобрела чёткую форму.
Недавно бабульки у подъезда – местная полиция нравов – соседской девочке кости мыли, обсуждали беременность.
Тогда цветы полола, глаз не поднимала, но всё слышала.
– Ой, у Нинки-то из 13-ой квартиры брюхо – видели? Рожать будет! Без мужа, само собой.
– Ходил к ней какой-то патлатый с гитарой, весь в наколках, паук на шее чёрный, мерзость. А теперь давно не видать. А пузо-то растёт!