– Зараза, – сплевывает парень.
Но Руби набирает ход, и брошенное в сердцах слово догоняет Лейлу уже вялым и неразборчивым набором звуков.
На вершине тропы девушка останавливается – оглянуться на открывшийся вид. Руби рвется вперед, но всадница, натянув удила, удерживает нетерпеливую кобылу на месте. За двадцать один год, проведенный Лейлой среди этих холмов, пейзаж никогда не оставался статичным. Вот и сейчас глаза девушки различают за конюшнями тучи, несущиеся над лоскутным ландшафтом сельского Абердиншира, и пурпурный отсвет на горизонте: где-то вдалеке поливает дождь. Теперь, когда она на воле, Лейлу охватывает трепет при мысли о том, что ее ждет впереди.
Девушка обводит взглядом двор. И, удостоверившись, что за ней никто не наблюдает, направляет Руби к лесу, заставляя ее ускориться и перепрыгнуть через канаву и ограду с колючей проволокой. Когда лошадь взмывает в воздух в почти вертикальном подскоке, у Лейлы перехватывает дыхание. От опасности сердце на миг замирает. Но стоит Лейле скрыться от чужих глаз, и оно тоже пускается вскачь, подпрыгивая в бешеном ритме.
Они с Руби петляют между тесно растущими деревьями – по тропе, которая и на тропу-то не особо похожа: ею пользуются лишь они вдвоем. Дремучий, почти первозданный лес наполнен переливчатыми мхами – ярко-зелеными и мягкими там, где они покрывают толстым слоем камни и валуны. Ветви усеяны лишайниками, как будто некая подземная река внезапно изверглась наружу и развесила на них свои водоросли. С деревьев каплет влага, воздух кажется живым. Такое впечатление, словно все здесь, сговорившись, толкает девушку вперед, стремится одурачить ее, сбить с толку. Или с верного пути? При этой мысли Лейла содрогается.
Но тут Руби фыркает и трясет головой, требуя отпустить натянутые поводья. И странное предчувствие покидает наездницу. Копыта кобылы немного скользят на сырой земле, и Лейле приходится сосредоточиться – следить за тем, чтобы лошадь не споткнулась о корягу или о ствол поваленного дерева.
Когда все это остается позади, дыхание Лейлы выравнивается, и ее внутренняя потребность держать от всех оборону заметно притупляется. Шаг лошади становится легче, и они, слившись вместе в едином порыве, наконец воспаряют, удаляясь от вещей и людей, которые пытаются их удержать, приземлить и подчинить себе.