взора,
мазками частыми вдоль рамы, привлёк внимание
он дамы,
даря и радость вдохновенья, мороза свежее творенье!
Изысканность, винтажность, лёгкость,
непринуждённость, окрылённость.
Фантазий буйство, завиточки и холод ледяных
листочков…
И лабиринт знакомых улиц… На блюде горка свежих
устриц.
Замысловатость… есть предел? Квадрат Малевича чернел
сквозь высоту дворов-колодцев, где днём засветит снова
солнце.
Ну а пока сияют звёзды сквозь раму старого оконца…
А где-то в небе кипарис в сюжете вечностью завис…
Ван Гог творит над полотном… И звёзды за его окном
дырявят вечностью картину и на подрамнике холстину
мазками масла, жёлто-синим…
И в море где-то бригантина…
Её не видно очертаний, над нею вечности скрижали.
И взгляд несёт куда-то вдаль, где неба синего вуаль…
Расплылся крон краюшкой сыра… И мать ждёт
весточку от сына…
И чайкой мчится сизокрылой… Как купиной неопалимой
терновник видит Моисей, пылающий в костре огней
[6]…
Привиделся, явился Он.
Он – явь или ночной лишь сон?
Мессия, облик на иконе.
Молитва на листах закона.
И шёпот, внемлющий в ночи: спаси, помилуй, помоги!..
И вновь рисунок на окне пронзает глубиной извне.
И взгляд цепляет лабиринт сцепленьем нитей…
или бинт…
Скорее нитью Ариадны, где выход есть, пути громадны.
И пыль дорог… И вечность рая.
Что впереди, никто не знает.
…Рисунок начал снова таять.
Пора ваять. А там… Бог даст опять.
С.-Пб, 15.11.2023, 12:33