Я обошла все бухты, удивляясь, почему мой шаг стал таким медленным. Раньше я могла за день обежать остров дважды, а сейчас полдня шла до косы. Там я насобирала в мешок мелких деревяшек и притащила домой. Просушить. Их надо просушить, старик всегда так делал. Отдохнув немного, я разложила плавник на большом камне, но солнца не было, а к вечеру пошел дождь, и все мои труды пропали даром. Надо что-то придумать, иначе меня ждет ледяная ночь. Тогда я взяла одну из тетрадей, тех, что были старые, вырвала оттуда исписанные страницы и подожгла их. Бросила сверху палку. Очень медленно и неохотно она разгорелась. Я добавила еще плавника. Птица, нахохлившись, сидела в углу.
Зима – чудовище. Она сгрызает жизнь своими острыми белоснежными зубами. Она стонет и поет долгие страшные песни, полные тоски. Поет плохо, это больше похоже на вой. Киты, и тюлени, и все птицы покидают наши края, уходят на юг, ведь здесь так близко черные ворота, что смерть смотрит на тебя каждую зимнюю ночь.
Меня спасали красные ягоды, которых я насобирала этой осенью целое ведро и замочила в деревянном бочонке. Когда становилось особенно страшно, я пила эту воду с ягодами, смотрела на красный цвет и думала о лете. Я знала, что Человек-Солнце не сможет приехать ко мне, пока хребет зимы не будет сломлен, его не пустят шторма, но все ходила и ходила на ту сторону, все смотрела на тонкую полоску земли на горизонте. Он должен приплыть оттуда, больше ведь нет никакой земли вокруг, кроме Ворот смерти. А на них даже птицы не садятся, чтобы отдохнуть.
Я спала. Спала, спала, спала. Птица теребила меня, просила выйти, посмотреть на новорожденное солнце, такое звонкое, чистое, свежее, и море наконец угомонилось, лежало в своей колыбели неподвижно. Но у меня не было сил обрадоваться. Кашу я съела, красных ягод осталось чуть-чуть, на донышке, а Человек-Солнце все не приходил. Я хотела спать, потому что мне снилось лето и тепло. И как бы Птица ни теребила меня, я не могла вылезти из-под своего влажного одеяла. Так я и уснула. Уснула и не знаю, что было потом, сколько времени прошло, и было ли оно, время? Я очнулась оттого, что кто-то растирал меня горячими сильными ладонями и теплой водой, и что-то вливал мне в рот, и тормошил. Потом я оказалась под солнцем, оно и правда было новое, умытое, незрелая ягодка на небесной поляне.