И ведь никогда раньше не было у него никаких проблем с девчонками. Ну да, другие они. Иногда противные, иногда смешные, часто умные. Можно поговорить, можно списать или, наоборот, поделиться решением заковыристого уравнения. Можно смеяться, толкаться, ходить вместе на каток. Однажды зимой он шёл оттуда вместе с одноклассницей – жизнерадостной болтушкой Олей – и на повороте к её дому зачем-то признался ей в любви. После несколько месяцев они оба делали вид, что ничего не произошло, а в следующем учебном году Оля ушла из их школы. И сейчас от того вечера в памяти осталось всего ничего: имя и фамилия, красные от мороза щёки, изумлённые глаза. И молчание, которое тогда его почему-то даже не обидело. А сейчас, если б он решился и сказал то же самое Василисе и она бы промолчала, он бы… он бы, наверное… Он бы просто закричал от боли.
На палатке с хот-догами висело написанное от руки объявление: «Буду через 15 минут». Ему сегодня везло. Богдан кружил вокруг такой близкой, но недоступной еды и посматривал в сторону школы, чтобы не пропустить Василису.
Она точно будет одна, без попутчиков. Непонятно, как ей удаётся отсечь «хвосты» в виде одноклассниц и одноклассников (и их тоже!), которые в школе, кажется, не оставляют её в покое ни на минуту. Но Богдан ни разу не видел, чтобы она шла домой в компании. А сегодня пятница, и это означает, что она направится сюда, вдоль детской площадки, через сквер, потом налево – до нового, всего пару лет назад построенного дома.
Чтобы понять, что из школы Василиса ходит по трём разным адресам, Богдану понадобилось не слишком много времени. Уже на третьей неделе слежки он вывел закономерность: понедельник и вторник – хрущёвка, среда и четверг – сталинка, пятница и суббота – новая высотка. Четыре дня – из школьных ворот направо, в пятый и шестой – налево.
Постепенно стала очевидна и ещё одна закономерность: из разных домов приходила разная Василиса. Во вторник и среду она выглядела как продавец-консультант из пафосного магазина гаджетов; не точь-в-точь, но очень похоже: юбка минимум до колен, а то и до пят, строгая блузка, иногда жакет. Косы заплетены так туго, что похожи не на настоящие волосы, а, скорее, на парик (такие напяливают на голову актрисы, изображающие что-нибудь народное). В четверг и пятницу всё было гораздо свободнее: всякие юбки, джемпера, брюки и даже джинсы – правда, чёрные, без дырок, потёртостей, стразов и прочих украшений. Под стать одежде была в эти дни и причёска: одна коса, похожая на колосок, или хитрый узел на затылке. Субботняя и понедельничная Василиса почти не отличалась от остальных девчонок и один раз даже пришла с распущенными волосами, которые к середине дня собрала в хвост. В понедельник утром она вообще была весёлая – по-настоящему весёлая, изнутри, но с каждой следующей переменкой словно гасла. Наверное, не все это видели. Наверняка не все. Но Богдан – да. Видел, как на людях она держала лицо, но стоило ей выйти из перекрестья взглядов, уйти от тех, кто хотел, просил, требовал тепла и внимания, как она замыкалась, сжимала губы и смотрела будто внутрь себя. И совсем не улыбалась. Вообще.