За столом сидел Спиридон – футболку и джинсы он сменил на льняную рубаху, подвязанную веревочкой, и просторные штаны. На ногах были вязанные полосатые носки. Спиридон пил кофе из блюдечка, смешно складывая губы трубочкой и дуя на напиток.
– Проснулась? С добрым утречком! Садись заутракай, у нас дел много.
– Я не могу, мне на работу надо.
– Уже не надо. Ты в отпуске.
Пронзительно зазвонил телефон. В трубке разделся взволнованный голос начальника:
– Анна Николаевна, вы не волнуйтесь. Отпускные вам сегодня-завтра перечислят. Извините за задержку, хорошего Вам отдыха!
Анна повернулась к кофейничающему домовому, вопросительно сверля его взглядом.
– Они сегодня неожиданно обнаружили, что ты заявление две недели назад на отпуск написала. «В соответствии с утвержденным графиком»! – процитировал приказ домовой, – а отпускные не начислили. Теперь боятся проверки. Так что у тебя впереди целых три недели. – Лукавый взгляд рыжего глаза и сморщенный нос опять рассмешили Анну. Она успокоилась и улыбнулась.
– Ну, раз так, давайте завтракать.
– ДаваЙ. Мы на «ты», забыла? Я – Хозяин твоего дома. Твой домовой.
– Хорошо. Давай… завтракать.
Аннушка во время завтрака украдкой поглядывала на Спиридона. Ей никак не верилось, что сидящий с ней за одним столом мужчина – настоящий домовой. И откуда он только взялся? Разве домовые ездят на автобусах?
– Ездят. Когда очень надо, то ездят. А ты как думала, мы передвигаемся?
– Ворона приносит? – вспомнила мультфильм из своего детства Анна.
– И-ээх, сама ты ворона. Когда надо – мы по-всякому могём. И на автобусе, и на самолёте. А взялся я оттудова – махнул рукой в известную только ему сторону. – Дом-то у тебя бездушный, без домового. Матрёна, бабка твоя, домового изжила. За то тебе тридцать три года расплачиваться теперь. Небось намаялась за время, что в доме живешь.
Пока Анна соображала, что сказать, Спиридон налил себе громадную кружку кофе, вылил часть на блюдечко и, забавно причмокивая губами, стал пить.
– Ты, голуба душа, не переживай. Я твоему горю помогу. Тут условьице есть одно – либо ты тридцать три года маешься, либо дом принимает домовой во владение. Тогда твоя маета закончица, значица. И вот он – я! – Спиридон отставил блюдце, выпятил грудь, обтянутую светлым льном, и гордо задрал нос, продемонстрировав Анне курносый профиль.