– Ты тут живешь?
– Да, мой дворец на ремонте, – бросает она, на секунду скрываясь в ванной и выходя оттуда с чашкой. Одной.
– Предложишь мне кофе?
– Предложу, но сваришь сам.
Фандер не может справиться с собой и закатывает глаза в ответ на очередную колкость. Пожалуй, можно обойтись и без кофе, а вот поесть было бы неплохо. Что бы с ним ни произошло этой ночью, оно оказалось весьма энергозатратным, и от головной боли сильно тошнит.
За окном уже вовсю рассвело, и город шумит, орет, непривычно для того, кто не жил в Новом Траминере. Старый город себе такой какофонии не позволял.
– Что со мной произошло? Рассказывай.
– Ого, полегче, малыш. – Она улыбается.
Нока порхает по своей комнатке, не останавливаясь ни на секунду. Убирает турку, плитку, подходит к шкафу, достает резиночку и завязывает в пышный хвост волосы. Снимает с крючка, прибитого к дверце, черную кофту и накидывает на голые плечи, поправляет серую майку, засовывает руки в карманы спортивных штанов, расправляя их. Опять перемещается. На этот раз к маленькому комодику, притаившемуся в противоположном от шкафа углу. Находит в ящике теплые носки.
Нимея будто не замечает, что помимо нее в комнате есть кто-то, еще совсем недавно мертвый, и говорить с ним не собирается. Фандер чувствует себя вуайеристом, наблюдая за чужой жизнью, полным психом, которому к тому же происходящее очень нравится. Первый шок проходит, и появляются вопросы.
– Какого черта, Нока! Почему ты пришла за мной и что, мать твою, случилось? – цедит сквозь зубы он, уже не церемонясь, и даже делает к Ноке шаг, но она качает головой и холодно отвечает, изменившись в лице:
– Сядь, – кивает на кровать.
– Сам решу, что мне делать, отвечай.
– Сядь, я сказала.
Нимея больше не улыбается и по комнате не порхает. Она вдруг кажется тяжелой, огромной и давящей, будто накрывает Фандера своей тенью. Темные брови нахмурены, губы сжаты. Все-таки от этой мелкой занозы веет силой и самоуверенностью – черты характера, за которые нельзя не уважать.
– Что ты помнишь? – спрашивает она, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Тут же девочка с хвостиком превращается в солдата.
– Я сидел в камере. Мне принесли обед. Почувствовал боль в животе. Уснул или отключился. Открыл глаза – надо мной твое лицо, я в гробу, рядом рыдает мать. Конец.