Я отдала Алине свой мобильный. Она небрежно сунула его в маленькую сумку из крокодиловой кожи. Ничего, подумала я. Если ты такая буратинка, что путевками соришь, переживешь.
– Ладно, мне пора. А ты возьми такси, доедешь с шиком.
– Я лучше на электричке, оно надежнее. Полчаса и там. Только сейчас перерыв. Я тут посижу. Да не волнуйся ты, – успокоила я Алину, которая почему – то встревожилась. – До станции пять минут ходу.
– Ну, пока.
Она чмокнула меня в щеку, сделала шаг к выходу и обернулась.
– Будь там повнимательнее. И прости меня.
– За что?
– За Эдьку, будь он не ладен.
2.
В пригородной электричке я достала путевку и внимательно все прочитала. Нужно было явиться на пристань в три часа, строго за час до отплытия теплохода. Времени у меня хватало – до Москвы на электричке от силы полчаса, потом метро. Меня охватило радостное нетерпение. Скорей бы уже! Скорей бы увидеть все те знаменитые шлюзы, где вода спускается и напускается, пропуская суда и баржи. А еще водохранилища, широкие, как море – Горьковское, Московское, Рыбинское, где над водой летают речные чайки и ловят речных рыб. Ладно, ничего, что не соленое море, а родные пресные просторы. Как говорится, за неимением гербовой пишут на простой.
Я очень пунктуальный человек в том, что касается назначенного времени. Другие люди постоянно или хотя бы иногда опаздывают на работу, я – никогда. На пристань я приехала ровно за час, как того требовала путевка. Этот час отводился на процедуру регистрации, при мысли о которой у меня сводило живот от страха, что меня сочтут похитительницей чужой путевки. Оставалось надеяться на нестрогий контроль.
Теплоход опаздывал. Можно было бы посидеть, если бы было на чем. Малочисленные стулья были прочно оккупированы опытными путешественниками, прибывшими еще более заблаговременно, чем я. Посидев на отопительной батарее и найдя это неудобным во всех отношениях, я пошла искать, где можно купить пирожок и попить. Поблизости обнаружилось мини-кафе, к нему стояли три человека, и я встала в хвост этой маленькой очереди, за двумя здоровяками вполне нашего, люберецкого типа. Они о чем – то переговаривались, и я прислушалась. Так уж человек устроен, говори громко – никто внимания не обратит, понизишь голос – уши торчком встанут.
– Я думаю, это она, браток. Никуда не денется, не трепещи.