Жан опять пыхнул сигарой, прищурил глаза и посмотрел на внука – теперь уже серьезнее.
«Утром я проснулся от того, что мне заехали ногой в живот. Только не Франц, а эсэсовец в длинном, черном плаще и с черепом на фуражке. Лучи солнца, едва поднявшегося над горизонтом и пробивавшегося сквозь ветки, окружали его будто нимбом. На дать ни взять падший ангел, посланец дьявола. Клянусь тебе, такого страха, как тогда, я в жизни не испытывал. В руках он сжимал автомат, направив его на меня».
Анри откинулся на стуле. Жан устремил взор в потолок, будто пытаясь привести в нужный хронологический порядок свои старые воспоминания.
«Старина Франц, уже воспользовавшийся правом на пинок в грудь, стоял теперь спиной к дереву, а в его глазах – бог ты мой! – стоял такой страх, будто на него смотрела сама Старуха с косой. И можешь мне поверить, что так оно и было! А эсэсовец стоял перед нами и улыбался. Я увидел в нем садиста. Он что-то заорал по-немецки, но я все же понял, что ему больше нужен не я. Мы столкнулись с охотником на дезертиров. Он искал Франца. Но французского капитана тоже сожрет на завтрак с удовольствием.
Когда он приказал нам встать, мы подчинились. Бедняга Франц знал, что ему конец. Теперь его расстреляют – либо прямо на месте этот ворон, либо через пару дней его коллеги, сыграй он по правилам. У меня, по крайней мере, оставался небольшой шанс стать лишь военнопленным. Поскольку наручники у фашиста были только одни, он сковал ими нас с Францем – меня за правую руку, его за левую. А потом завопил: «Schnell! Вперед!» Мы пошли. И в этот момент мне на глаза попался он. Франц тоже его увидел – я перехватил его взгляд. Один из наших пистолетов свалился с дерева и теперь торчал из листвы рукояткой. Боже правый! Даже не подумав, я понарошку споткнулся о корень и растянулся, увлекая за собой в падении и Франца. Мы оба лежали на земле. Эсэсовец заорал по-немецки. Я специально упал на оружие, поэтому ворон ничего не заметил, тем более что на мне еще и лежал Франц. Потом схватил пистолет – левой рукой, хотя всегда был правшой. Немецкий капитан кивнул мне головой, резко откатился в сторону, и я выстрелил – как мог! Для эсэсовца это оказалось полной неожиданностью. Я выпустил ему в плечо две пули, одну за другой. Он упал и выпустил из рук автомат. Мы с Францем бросились на него – неуклюже из-за наручников. Франц схватил лежавшую рядом ветку и стал лупить его ею по голове. Я же держал ворона как мог. Наконец, его крики стихли и он больше не издавал ни звука».