По фильмам я смутно помнила, что в данной ситуации я вроде бы имею право на звонок. Правда, смотрела я, в основном, американские детективы. «Звонок адвокату», «правило Миранды», «вам ясны ваши права?» – все эти фразы записались на подкорку… И я многократно прошу дать мне позвонить. А в ответ звучит «нет!» и «нет!»… И все эти голливудские картинки разбиваются вдребезги о нашу реальность…
Оперативники продолжают по очереди, хором, вразнобой кидать в меня фразы. Продолжают наседать и кружить вокруг меня. Кто-то подходит ближе, кто-то сходит с этой «карусели», потом снова на нее садится… И это кружение не прекращается до глубокого вечера. На просьбу выйти в туалет, попить воды или хотя бы взять салфетку из своей сумки я снова слышу «нет!» и «нет!»… И неумолкаемый ни на минуту словесный прессинг. А я зависла в ожидании, что все это вот-вот прекратится, что передо мной извинятся за «недоразумение», и я, наконец, пойду домой…
Они говорят много и говорят разное. С увещевательными интонациями. И мое сознание даже не фиксирует, что именно… Но одну фразу, глубоко меня пронзившую, помню отчетливо: «Сколько лет твоей маме?.. Скоро семьдесят? Что ж, увидишь ее лет через семь в лучшем случае, а может и вообще не увидишь!» О-о-о!..
Из здания на Петровке оперативники выводят меня уже под ночь. И снова, зажав меж собой, придерживая за предплечья, пешком ведут через несколько улиц, куда-то ближе к Тверской. Потом я уже хорошо изучила этот Тверской СО – следственный отдел, находящийся где-то на задворках моей любимой улицы. Но тогда я была совсем дезориентирована. И на тот момент я, конечно же, не подозревала, что дальше меня будут водить по улицам моего города уже только в наручниках и только люди в форме… А пока со стороны мы выглядим как обычная дружеская компашка, куда-то очень спешащая…
Входим в неприметный подъезд бежевого сталинского особнячка, поднимаемся по крутым лестницам. На четвертом, верхнем этаже меня заводят в кабинет. К следователю. Таким образом одна структура, оперативная, передает меня «с рук на руки» другой структуре – следствию. Следователь – человек совсем другого типа. Тоже молодой парень, но сутулый и худой. Белобрысый, какого-то болезненного вида, с красноватым лицом. Нервный и суетливый. Хотя в неплохом костюме и с дорогими часами. Он представляется: «Ливанов Владимир Владимирович, следователь Тверского СО», с явным удовольствием произнося свои имя-отчество. И утыкается в бумаги, которыми завален его письменный стол. Да и вся эта крохотная комнатка выглядит крайне захламленной, загроможденной офисной техникой и разными предметами. Все поверхности: стол, тумбы, подоконник, даже стулья – утопают под бумагами и папками.