Теневис наблюдал со скалы, как инквизитор подобралась к людям Скряги. Как дружелюбно завела с ними разговор, чтобы подобраться ближе и усыпить внимание. Хитро. Особенно для такой, как она. Он видел, как она что-то крутит в пальцах, но бандиты, похоже, этого не замечали.
Когда костер взорвался синими искрами, начался переполох. Двое умерли, даже не успев начать сопротивление. Теневис взволнованно взъерошил перья, когда до него донесся запах крови, пороха и смерти. О, как бы он хотел броситься туда, забрать чью-либо жизнь, ощутить горячую кровь, утекающую между пальцев вместе с жизнью. Но он научился сдерживать свои природные порывы и придерживаться голоса рассудка. Он здесь не ради насилия. Реликвия – важна только она и больше ничего. Он не мог понапрасну рисковать своим сосудом. Тогда все годы его поисков станут напрасны. Придется начинать заново.
Нет.
Сильнее всего он не желал снова переживать боль от перерождения, с него хватит и приступов той, что терзает нынешнюю оболочку. Демон не страшился боли физической, но эта… Она была за гранью его понимания. Однажды Теневис слышал рассказ человека, лишившегося руки. Он говорил, что чувствует боль в конечности, которой нет, как зудит кожа на ладони, которой нет, и это сводит с ума. Пожалуй, что-то общее между этим рассказом и ощущениями демона было, если учесть, что у Теневиса не хватало не только руки, а всей его истинной оболочки. Многие его сородичи теряли рассудок от бесконечных мучений, которые им приносило их жалкое паразитическое существование в смертных телах, но он не испытывал к ним сочувствия. Его волновала только собственная смерть. Истинная смерть, к которой мог привести столь желанный артефакт. Именно поэтому Теневис будет осторожен и не допустит провала.
Но когда внизу все закончится, он пообещал себе, что от души повеселится с теми, кто выживет.
Набату на животе тащило по земле, острые камни больно впивались в ребра, царапали кожу, пыльник мешал, путаясь под плечами. Толкнувшись руками, она смогла перевернуться на спину. Темнота не позволяла разглядеть детали, но инквизитор и без них поняла, что перед ней порождение Белета – демона жадности. Рот Скряги растянулся неестественно широко, выпуская гибкий длинный язык, который обвил лодыжку Набаты и сейчас тащил по земле прямо в пасть. Помимо уродливого рта, полного острых зубов, одержимый оказался кошмарно толст – его голова утопала в складках кожи и жира, сразу переходя в плечи, лысая макушка с парой сальных волосков блестела от пота в свете масляной лампы у него за спиной. Кем бы ни был Скряга при жизни – от того человека ничего не осталось, только искореженная, измененная по воле демона оболочка, отвратительная и уродливая, лоснящаяся от пота и жира. От самой только перспективы соприкоснуться с кожей этого существа Набату затошнило.