Кымлан попыталась оценить обстановку, но увидела лишь толстые жерди клетки, сквозь которые можно было различить перевязанные грубой бечевкой сапоги охранников.
– Где мы? В мохэском городище? – процедила она, борясь с то и дело подступающей тошнотой.
– Не уверен. – Чаболь удрученно покачал головой. – После нападения нам мешки на головы надели. Но везли недолго. Похоже, это их военный лагерь, – он кивнул куда-то за спину Кымлан. – Куда ни глянь, везде шатры, огни и куча воинов.
– Что еще можешь сказать о местности?
– Солнце село за невысокие холмы. Судя по всему, за ними и начинается дорога на Когурё, так что мы на самой окраине мохэских земель.
– Сколько тут охраны? – В ее голове роились возможные способы побега.
– Шесть человек по периметру, – ответил Чаболь, осторожно оглядываясь.
Почему их не убили? Для чего взяли в плен? Неужели мохэсцы надеялись использовать пленников, чтобы что-то получить от Когурё?
Кымлан знала, что Владыка ни за что не пойдет на поводу у варваров, кого бы они не захватили в заложники – хоть младшего принца Науна. И с болью представляла отчаяние Науна. Она все яснее понимала, что Совет не позволит ему спасти своих людей, ведь против их жизней на кону стояла честь, репутация и благополучие Когурё.
– Мохэсцы считают, что ты важная птица, – прошептал Чаболь, наклонившись так низко к Кымлан, что его нос едва не коснулся ее щеки. – Пока ты была в отключке, сюда приходил их командир, внимательно рассматривал твои доспехи. Похоже, они решили, что схватили молодого генерала. Нужно любой ценой сохранить в тайне, что ты женщина, иначе… – Чаболь не договорил и в ужасе зажмурился, но Кымлан и так поняла, что он имел в виду. От этой мысли что-то судорожно дернулось в ее пустом желудке.
Время тянулось медленно. Им принесли воды и какую-то отвратительную похлебку в деревянных, грубо сделанных плошках. Ели они по очереди. Кымлан ненавидела свою беспомощность и неподвижную руку, пока развязанный на время Чаболь кормил ее, словно ребенка. Омерзительная еда не лезла в горло, но она понимала, что нужно проглотить хоть что-то, чтобы набраться сил. Над головой раздавались голоса охраны, но Кымлан не понимала ни слова на незнакомом языке. Если выберется отсюда, то обязательно выучит мохэский.
Внезапно кто-то схватил ее за воротник и, как беспомощную куклу, дернул вверх. Перед лицом предстали жадные, дикие глаза караульного и растянувшиеся в хищном оскале губы. Не понимая, в чем дело, Кымлан инстинктивно ощутила, что случилось что-то страшное. Она покосилась в ту сторону, куда был направлен взгляд стражника, и увидела свой прорезанный доспех, из-под которого виднелась залитая кровью ткань, перетягивающая грудь. Тягучая волна страха огнем скользнула вдоль ее позвоночника.