Как я уже вам докладывал, с утра каждой среды меня начинало шатать от недосыпа. Несмотря на это, именно после перехода на полторы ставки я стал раз в день обязательно отжиматься хотя бы раз 10… в сортире, чтобы не возбуждать лишней болтовни. Когда же в районе 9-ти часов вечера пятницы я вылезал из маршрутки уже в ста метрах от нашего дома с Да, я реально был еле жив и… совершенно счастлив! Никогда – ни до, ни после – я не испытывал такого острого пьянящего чувства Абсолютной Свободы, которое даёт человеку только непоколебимая уверенность в том, что на сей раз он всё делает правильно…))
Что-то считаем мы верным, что-то ошибочным; как-то трансформируются (произвольно, как ни крути, с нашего пункта взгляда) представления наши то о том, то о сём – и всё это по-любому довольно тягостный и абсолютный, вместе с тем, бред, который, тем не менее, закусив собственную залупу, необходимо мужественно пройти до конца, ибо, на самом, деле бред этот вполне и именно в Высшей степени сбалансирован, хоть и исключительно лишь на Высших же планах существования, ибо же На Всё Воля Божья, ибо же это Воля Ребёнка…))
«…И вот я сделал доклад по физике и закончил его таким довольно ярким, с моей точки зрения, выводом, начав со слова „ибо“ – рассказывал мне как-то Игоряша на кухне нашего „материнского склепа“ в бытность мою подростком, – и мне поставили „четыре“… Я спросил, почему „четыре“, и учительница сказала, что… за „ибо“».
Подросток-я, конечно же, на этом месте, как и было, вероятно, задумано, буквально обалдел от несправедливости, царившей в «тоталитарном» послевоенном «совке»)). Игоряша же, по всей видимости, с течением времени сделал из той истории, приключившейся лично с ним, более глубокие выводы…
Другая же его история, рассказанная им мне чуть раньше, ещё в гостиной их с тётей Светой хрущёвской «трёшки» в «Новых Черёмушках», на самом закате, как выяснилось в скором времени, их тридцатилетнего брака, повествовала об их отношениях с его отцом, то есть моим дедом, писателем Арнольдом Борисовичем Одинцовым, и была такова:
– Отец после войны пил. Однажды он попросил меня налить ему на кухне рюмку водки доверху и принести в нашу комнату. «Если ты прольёшь хоть каплю, я дам тебе подзатыльник!» – предупредил он. Я очень старался, но конечно всё же немного пролил. И он действительно дал мне подзатыльник. Я это на всю жизнь запомнил…