были до определённого возраста мне Его заменять)). Одним из этих людей был муж моей тёти
(она же – младшая сестра мамы и профессора Скворцова; та самая чопорная особа из профессуры Московской Консерватории, о коей я вскользь упоминал в первой части) – наидостойнейший человек во всех смыслах; в моём романе «Гениталии Истины» он выведен под именем дяди Володи. Вторым же человеком был как раз профессор Скворцов, дядя Игоряша, брат моей мамы и тёти, старший сын моей бабушки, родившийся в день начала Второй Мировой войны, 1-го сентября 1939-го года. Смешно и символично, право, что впоследствии этот день назвали Днём Знаний
(смайлику в попку заползает длинный полосатый змей, окрашенный под «Билайн»))); в «Гениталиях Истины» он выведен под именем дяди Валеры.
Я очень любил их обоих в детстве. Действительно чисто-тупо как Отца. Но у дяди Серёжи потом родилась моя двоюродная сестра Маша (и я, кстати, хоть мне и было тогда 9 лет был очень рад и за него и вообще (так что засуньте в жопку себе мудовую примитивную детскую ревность представителей низших каст!))), а с дядей Игоряшей вообще случилась немыслимая и жуткая трагедия: 29-го мая 1979-го года пошёл купаться и не вернулся домой его 12-летний сын, мой двоюродный брат, Алёша (В «Гениталиях Истины» это Антон).
Я не знаю, как он пережил это. В общем, наверное, как все, с кем такое случается: пил полгода, не просыхая, а потом с ним случился инфаркт, но он выжил (инфаркт потом был ещё не один). Мне тогда было шесть. С тех пор меня стали не всегда брать к нему в гости, чтобы я своим жизнерадостным видом не напоминал ему о потере сына, а если и брали, то зорко следили за тем, чтоб на мне ненароком не оказалось одежды, постепенно достававшейся мне от Алёши по мере того, как тот из неё вырастал.
Однако, когда я стал подростком, наши отношения опять потеплели. Иногда дядя Игоряша рассказывал мне что-то удивительное из мира науки и медицины, в частности; дружески критиковал мои детские фантастические рассказы или, порою, искренне восхищался удачными, на его взгляд, пассажами в них. Однако всё это было в отрочестве. Потом с ним произошёл, вероятно, изначально заложенный в фундамент его семьи, катаклизм.
Женился он рано, в канун своего двадцатилетия, и уже через год у них с его супругой, тоже врачом, а тогда, как и он, студенткой, родилась дочь Вероника