– Довольно! – взмолился Левенцов. – Сдаюсь. Вы с Сорокиным умные, я – дурак! Давай завязывать этот ликбез, окружающий народ уже давно оттопырил уши и забыл о работе.
Вернувшись на своё рабочее место, Левенцов остался один на один со служебным временем. Служебное время являло собой нечто прямо противоположное времени в обычном понимании. Если время в обычном понимании было чем-то ускользающим и неосязаемым, то служебное, наоборот, осязалось так прилипчиво, что хотелось дать ему по роже. Левенцов давно оставил попытки обмануть служебное время, убегая мыслями к домашним разработкам. Служебное время, точно сторожевой пёс, ненавидящий всё неслужебное, загоняло мысль в загон служебных. Восемь часов. Четыреста восемьдесят минут. Двадцать восемь тысяч восемьсот секунд, каждая из которых тянется по часу…
«Что это я мучаюсь-то? – осенило вдруг Левенцова. – Почему бы мне действительно всерьёз не покумекать над этим проклятым чертежом, давно висящим на моём кульмане, в плане усовершенствования топливной системы судового двигателя, не выходя при этом за заданные рамки?»
Неожиданно для себя он увлёкся решением поставленной Заказчиком задачи и даже вздрогнул от неожиданности, когда раздался рядом голос Аллы:
– Левенцов, что это с тобой? С чего вдруг столь ударный труд, да ещё в понедельник? Ты на обед-то собираешься или как?
– Или как, – мрачно ответил Слава. – У меня деньги кончились…
– Десяти рублей достаточно? Больше у меня с собой нет. – Алла вынула из сумки десятку.
– Однако! – признательно изумился он. – С такой купюрой и в ресторан не стыдно. Не составишь компанию? В «Трёх тополях», говорят, марочное сухонькое подают.
– Вперёд, к «Трём тополям»! – воскликнула с улыбкой Алла. – Но сухонькое пить сейчас не рекомендую, рабочий день ещё не кончился, да и профсоюзное собрание потом ещё будет. Сорокин теперь тебя в покое не оставит и малейший запашок учует.
– Сами-то наши начальнички, небось, как всегда пива надуются в столовке при Доме приезжих… – недовольно пробурчал Левенцов.
После собрания, продлившегося почти час, Левенцов в благодарность за червонец решил проводить Скобцеву домой. Они медленно шли по улицам, осыпаемые тополиным пухом, как вдруг Алла сказала:
– Я, Слав, написала заявление на увольнение. Бизнесом займусь. Тянуть в бюро лямку за гроши не для меня, я пожить хочу.