Толпа народа уже нетерпеливо стучала в дверь снаружи, требуя открытия. Толпа не знала, что у кассирши технические неполадки с животом. Лукьяновна не велела открывать, пока кассирша не выйдет из уборной. Но кассирша не выходила. Лукьяновна свирепо крикнула:
– Открывай!
Наташа сняла с дверной скобы замок и встала за прилавок в хлебном отделе. Толпа ринулась к ней, торопясь взять «интервью»:
– Хлеб мягкий?
– Средний, – отвечала, уводя в сторону глаза, Наташа.
– Что значит, средний?
– Ну… Не очень мягкий.
– А чёрный?
– Тоже не очень.
– Так он у вас вчерашний, что ли?
– Да.
– Машину только разгрузили, а хлеб вчерашний! Почему?
– Такой привезли.
– А почему в ваш магазин никогда мягкого хлеба не привозят?
Наташе было стыдно лгать. Но что поделаешь, если заведующая не разрешает пускать в продажу свежий хлеб, пока не продан весь вчерашний.
Взяв «интервью», особо рьяные обожатели свежего хлеба покинули магазин, остальные встали в очередь у кассы. Но кассирша всё ещё сидела в туалете. А толпа по-прежнему не знала, что у неё технические неполадки с животом. В толпе поднялся ропот, переходивший в бунт. Магазин открыли на пять минут позже, хлеб вчерашний, а тут ещё и кассиршу жди! Когда же появившаяся наконец кассирша, подойдя и открыв дверцу кассы, сделала вдруг непонятное толпе лицо и, ни слова не сказав, опять умчалась, народному терпению пришёл конец. Посыпались угрозы пожаловаться в горисполком, написать в газету, потребовали жалобную книгу. Лукьяновна села сама за кассу, и инцидент был таким образом исчерпан.
Тут из хозяйственной половины магазина донёсся жуткий Сашин вопль. Наташа, выбежав в приёмное помещение, увидела Сашу сидящим на полу с разбитой головой в окружении рассыпанных буханок чёрного хлеба, который он выгружал с машины.
– Об тележку? – спросила она сочувственно.
Саша, размазывая кровь по голове далёким от стерильности рукавом халата, утвердительно кивнул. Сваренная из металлических уголков тележка, на направляющие которой он устанавливал лотки, была сконструирована таким образом, что человек среднего роста, вдвигая в неё лоток, непременно разбивал себе голову о верхний уголок каркаса всякий раз, как забывал о нём. У конструктора тележки была, видимо, задумка тестировать внимательность у работников прилавка. В пользу этой версии говорило отсутствие амортизирующей окантовки на каркасе. Не только Саша, с его феноменальной невнимательностью, разбивал себе здесь голову. Разбивали и продавщицы. И даже профессионально сверхвнимательные кассирши. А один раз, сунувшись за тортом «Сказка», разбила себе голову об тележку сама Лариса Гелиевна. Но у женщин были причёски и спецкокошники на голове, смягчавшие удар, а у Саши регион, которым он соприкасался с железякой, был абсолютно голым, без единой волосинки. Даже образовавшийся в этом регионе от контактов с железякой бугорок не спасал во всякий следующий контакт от кровопролития. Видимо, по этой причине из всех работников магазина только он изредка задумывался, отчего это никого, и его в том числе, не интересует, почему тележка именно такая, а не другая, и проходила ли она испытания при сдаче в эксплуатацию Продторгу.