Георгий Жженов
18 марта 2022 г.
Ну, вот я и на войне. Впервые. Жадно ловлю глазами картины, проплывающие за бортом нашего авто. Какая она, война эта?.. Пока лишь в виде тоскливых степных пейзажей Донбасса с вкраплениями облысевших черных деревьев. Когда серое небо становится чуть светлее, то всё вокруг – как выцветшая сепия. А едва набегут грязные тучи – так сплошной монохром. Но где мой страх? Где разрывающий душу ужас?.. Я к этому готовился, отправляясь в ЛНР. Даже моё волнение сейчас какое-то бесцветное, тусклое. А может, война-то такая и есть? Холодная, мрачная, грязная. Не как в этих подкрашенных на постпродакшне голливудских боевиках. Но на мне синий бронежилет. Пожалуй, это единственное яркое пятно во всём этом мартовском единообразии. На груди защитного доспеха белая надпись «PRESS». Общепринятые международные атрибуты для корреспондентов СМИ, работающих в зоне боевых действий. Чтобы воюющие стороны издалека нас замечали и не убивали. Бессмысленные атрибуты.
Навстречу нашей журналистской колонне то и дело идут машины с беженцами из Рубежного. С характерными белыми ленточками и надписью «дети», словно оберегами от обстрелов. Жаль, что ВСУ на эти атрибуты наплевать. Как и на наши синие редакционные «броники».
Нам остается всего 10 км до фронтового города. На пути – жуткий мемориал. Я вижу такое впервые и прошу водителя остановиться. Подбитая украинская техника, у которой лежат окоченевшие трупы бойцов. «Ну, вот она, война, – думаю. – Этого ты хотел?!» Достаю микрофон «Известий», с не очень уместным фиолетовым набалдашником, советуюсь с военным экспертом, который едет с нами в машине, и, собравшись с мыслями, комментирую увиденное:
– По дороге в Рубежное видим разбомблённый танк Т-72. Сначала не было понятно, что он украинский – нет отличительных знаков. Но рядом обгоревшие останки экипажа… и по фрагменту формы одного из них видно, что это боец ВСУ.
Пытаюсь всмотреться в покойного. Чёрная будто восковая фигура без лица. Ловлю себя на мысли, что совсем не жалею его. Почему? Может, просто потому, что с некоторых пор начал смотреть на подобные вещи по-медицински. А может, потому что он не наш, потому что он враг. Но у врага есть близкие. Вот их немного жаль. Для родных он «БП» – без вести пропавший. Лежит здесь в луганских степях, наверняка искомый родителями и сбившейся с ног женой, которые тешат себя надеждой, что он всё ещё воюет, просто пока не может выйти на связь, но обязательно вернётся… Нет, уже не вернётся. А этот печальный мемориал простоит у дороги ещё месяц с лишним, пока в ЛНР не потеплеет и останки окоченевшего бойца не начнут разлагаться. Тогда его уберут.