Вскрыв конверт, она стала читать письмо. Но ни почерк, защищенный заклинаниями, ни содержимое не могли дать ей подсказку.
"Через два дня на Шантрее, в Бескрайнем лесу в полдень."
Всего одна фраза, но столько вопросов она вызывала. Элоиза задумалась, стоит ли совершать такую глупость и соглашаться на встречу? Разум говорил свое твердое и решительное "нет!", только внутреннее чутье или шило в одном место были "за". И последние к ее стыду были громче и убедительнее.
"В конце концов вдруг это Диаваль?" – подумала Элоиза. Хотя к чему ему нужна такая конспирация? Он бы скорее всего пришел сам или же послал за ней какого-нибудь демона. Как когда-то Персефона натравила на нее одного из Высших.
Мысль о вдове Аида (или кто она там ему будет) заставила ее охладить пыл. Может это она жаждет с ней встречи, чтобы окончательно свести счеты, о которых Элоиза даже сама не знала. В "чудовищную ошибку" она никогда не поверит, во всем этом есть какой-то умысел.
"Нужно посоветоваться с Ллойдом", – приняла решение Элоиза, спрятав письмо в кармане. Если это был и впрямь Диаваль, то ему стоило не мудрить с письмом, раз сам же и просил оставить его помощь в тайне.
А теперь домой. Но Мироздание словно бы издевалось над ней. Ей опять помешали. На этот раз чей-то призыв. Точнее, не чей-то, а Айзека. Позабыв обо всем на свете, Элоиза перенеслась к нему. Брат находился на Священных землях, на которых стоял ее Главный храм.
Кинувшись к лежащему на примятой траве богу, Элоиза едва не вскрикнула от ужаса, зажав рот руками. Из множества ран, не переставая, текла кровь, и вместе с ней уходила его жизнь. Он был невероятно бледен, так, что аж его яркие веснушки потерялись свой цвет.
– Айзек… – позвала его Элоиза, но тот лишь окинул ее бессмысленным взглядом и лишился сознания.
Вечно смеющийся бог медленно и мучительно умирал.
* * * * *
Лестран, мир пантеона Чернобога, более 3000 лет назад по всеобщему календарю
Феб уже не первый час ждал ее прихода. Он понимал как глупо было приходить раньше назначенного времени, но иначе не мог. Нервничая и репетируя свою речь, он буквально проложил новую тропинку, ходя туда-сюда, вперед-назад. Даже шум водопада, так любимого ею, не помог ему успокоиться. Наоборот все раздражало: и пение птиц, и зелень леса, и, на удивление, солнечный день.