Да, ты принесешь много пользы другим, но и себе самому тоже. Ты будешь знать, что твое пребывание на земле прошло не совсем впустую. Иными словами, тебе удалось что-то добавить или убрать, приплюсовать или вычесть: одну травинку, одну пылинку, целую жизнь, целую войну, крупицу золы, порыв ветра – это зависит от многого. Но непременно хоть что-нибудь.
Томас не верил своим ушам, и как бы ни хвалил его профессор, как бы убедительно ни рассуждал, это не помогало примерить на себя столь неправдоподобные вещи – вот так вдруг взять и перенестись в мир шпионов, остросюжетных романов и фильмов. Обычным мирным днем они сидели в доме профессора недалеко от реки Черуэлл и шлифовали текст статьи, написанной Уилером по-испански. Он, Том Невинсон, в роли агента спецслужб, внедренного в невесть какие группировки и организации в невесть каких странах? Он, Том Невинсон, меняющий маски и живущий чужими жизнями, кем-то придуманными, фальшивыми, искусственно навязанными ему или фиктивными, как выразился Уилер? Том не мог уразуметь, как подобное вообще пришло профессору в голову, как он до такого додумался, почему он вообще вдруг затеял весь этот разговор, для Тома нереальный и фантастический. Ему казалось, будто он видит сон, но нет: перед ним сидел профессор со своим шрамом на подбородке и обращался именно к нему – советовал, предлагал, уговаривал. Указывал будущий путь, выступая в роли вожатого. В какой-то мере Том действительно в этом нуждался. И тем не менее услышанное показалось ему полной чушью, чисто умственной конструкцией, чем-то немыслимым. Он глянул на Уилера и увидел внезапно вспыхнувшие недоумение, или досаду, или почти презрение, будто профессор уже понял, что его аргументы и уговоры оказались напрасными. Он был человеком очень прозорливым и умел читать по лицам. А лица учеников обычно не являются загадкой для преподавателей.
– Не знаю, что сказать, профессор. Скорее всего, я не заслуживаю вашего доверия. Но вы ошибаетесь. Я вам, конечно, страшно благодарен, однако у меня нет данных для того, о чем вы ведете речь. Тут нужны авантюрный характер, смелость и, само собой, твердость. А я слишком приземленный, пассивный и, возможно, даже трусоватый, хотя, к счастью, мне нечасто выпадали случаи свою трусость проявить. И дай бог, чтобы и в дальнейшем не выпадали. А уж добровольно совать голову в петлю – ни за что. Спасибо, но давайте забудем этот разговор, прошу вас. Я просто не смог бы заниматься ничем подобным. А если бы даже и смог, то, думаю, не захотел бы.